Лермонтов: воспоминания, письма, дневники
Шрифт:
— Знаете ли, откуда я? — спросил Белинский.
— Откуда?
— Я был в ордонанс-гаузе у Лермонтова и попал очень удачно. У него никого не было. Ну, батюшка, в первый раз я видел этого человека настоящим человеком!.. Вы знаете мою светскость и ловкость: я взошел к нему и сконфузился, по обыкновению. Думаю себе: ну, зачем меня принесла к нему нелегкая? Мы едва знакомы, общих интересов у нас никаких, я буду его женировать, он меня… Что еще связывает нас немного, так это любовь к искусству, но он не поддается на серьезные разговоры… Я, признаюсь, досадовал на себя и решился пробыть у него не больше четверти часа. Первые минуты мне было неловко, но потом у нас завязался как-то разговор об английской литературе и Вальтер Скотте… «Я не люблю Вальтер Скотта, — сказал мне Лермонтов, — в нем мало поэзии. Он сух». И он начал развивать эту мысль, постепенно одушевляясь. Я смотрел на него — и не верил ни глазам, ни ушам своим. Лицо
[Панаев, стр. 220–222]
Вышли повести Лермонтова. Дьявольский талант! Молодо-зелено, но художественный элемент так и пробивается сквозь пену молодой поэзии, сквозь ограниченность субъективно-салонного взгляда на жизнь. Недавно был я у него в заточении и в первый раз поразговорился с ним от души. Глубокий и могучий дух! Как он верно смотрит на искусство, какой глубокий и чисто непосредственный вкус изящного! О, это будет русский поэт с Ивана Великого! Чудная натура! Я был без памяти рад, когда он сказал мне, что Купер выше Вальтер Скотта, что в его романах больше глубины и больше художественной целости. Я давно так думал и еще первого человека встретил, думающего так же. Перед Пушкиным он благоговеет и больше всего любит «Онегина». Женщин ругает: одних за то, что дают; других за то, что не дают… Пока для него женщина и давать — одно и то же. Мужчин он также презирает, но любит одних женщин, и в жизни только их и видит. Взгляд чисто онегинский. Печорин — это он сам, как есть. Я с ним спорил, и мне отрадно было видеть в его рассудочном, охлажденном и озлобленном взгляде на жизнь и людей семена глубокой веры в достоинство того и другого. Я это сказал ему — он улыбнулся и сказал: «Дай Бог!» Боже мой, как он ниже меня по своим понятиям, и как я бесконечно ниже его в моем перед ним превосходстве! Каждое его слово — он сам, вся его натура, во всей глубине и целости своей. Я с ним робок, — меня давят такие целостные, полные натуры, я перед ними благоговею и смиряюсь в сознании моего ничтожества. Понимаешь ли ты меня, о лысая и московская душа!..
[Из письма В. Г. Белинского к Боткину от 16 апреля 1840 г. Белинский. Письма под ред. Е. А. Ляцкого, т. 2, 1914 г., стр. 108]
Между тем военно-судное дело шло своим порядком и начинало принимать благоприятный оборот вследствие ответа Лермонтова, где он писал, что не считал себя вправе отказать французу, так как тот в словах своих не коснулся только его, Лермонтова, личности, а выразил мысль, будто бы вообще в России невозможно получить удовлетворения, сам же никакого намерения не имел нанести ему вред, что доказывалось выстрелом, сделанным на воздух. Таким образом мы имели надежду на благоприятный исход дела, как моя опрометчивость все испортила. Барант очень обиделся, узнав содержание ответа Лермонтова, и твердил везде, где бывал, что напрасно Лермонтов хвастается, будто подарил ему жизнь, это неправда, и он, Барант, по выпуске Лермонтова из-под ареста, накажет его за это хвастовство.
Я узнал эти слова француза, они меня взбесили, и я пошел на гауптвахту. «Ты сидишь здесь, — сказал я Лермонтову, — взаперти и никого не видишь, а француз вот что про тебя везде трезвонит громче всяких труб». Лермонтов написал тотчас записку, приехали два гусарские офицера, и я ушел от него. На другой день он рассказал мне, что один из офицеров привозил к нему на гауптвахту Баранта, которому Лермонтов высказал свое неудовольствие и предложил, если он, Барант, недоволен, новую встречу по окончании своего ареста, на что Барант при двух свидетелях отвечал так: «Monsieur, les bruits qui sont parvenus jusqu'`a vous sont inexacts, et je m'empresse de vous dire, que je me tiens pour parfaitement satisfait». [408] После чего его посадили в карету и отвезли домой.
408
Сударь, слухи, которые дошли до вас, не точны, и я должен сказать, что считаю себя совершенно удовлетворенным.
Нам казалось, что тем дело и кончилось; напротив, оно только начиналось. Мать Баранта поехала к командиру гвардейского корпуса с жалобой на Лермонтова за то, что он, будучи на гауптвахте, требовал к себе ее сына и вызывал его снова на дуэль. После такого пассажа дело натянулось несколько, поручика Лермонтова тем же чином перевели на Кавказ в Тенгинский пехотный полк, куда он отправился, а вслед за ним бабушка поехала в деревню.
[А. П. Шан-Гирей, стр. 750]
1840 года Марта 29 дня в присутствии комиссии Военного Суда, учрежденной при Кавалергардском Ее Величества полку, подсудимый Поручик Лермонтов, в последствие объяснения его 25 числа сего месяца, препровожденного по команде от Его Императорского Высочества командира корпуса от 27 марта за № 149, допрошен и показал.
Вопрос 1: Из вышеупомянутого вашего объяснения, Военно-судная коммисия между прочим усматривает что вы 22 числа сего месяца содержавшись на Арсенальной Гауптвахте, приглашали к себе чрез неслужащего Дворянина Графа Браницкого 2-го, Барона Эрнеста де-Баранта, для личных объяснений в новых неудовольствиях, с коим и виделись в 8 часов вечера в коридоре караульного дома, куда вышли вы будто за нуждою неспрашивая караульного офицера и без конвоя, как всегда делали до сего; но как вам должно быть известно правило: что без разрешения коменданта и без ведома караульного офицера, никто к арестованным офицерам и вообще к арестантам, недолжен быть допущен, то по сему обстоятельству комиссия спрашивает вас: по какому поводу, вопреки сказанного запрещения, вы решились пригласить г-на Баранта на свидание с ним в коридоре караульного дома? с которого времени и по какому уважению вы могли выходить за нуждою и в коридор без конвоя?
Чрез кого именно вы узнали, что Барон де-Барант говорит в городе о несправедливом будто вашем показании, касательно происходившей, между вами с ним дуэли? — Когда и каким посредством вы могли письменно сноситься с Графом Браницким 2-ми просить его, чтобы он сказал г-ну Баранту о вашем желании с ним видеться лично, и где имеет жительство помянутый Граф? Наконец кто был тогда караульный офицер, без ведома коего вы имели свидание с Барантом? видел ли кто либо из караульных воинских чинов таковое ваше с ним свидание, а если того им нельзя было видеть, то почему именно.
Ответ 1: Пригласил я Г-на Баранта ибо слышал, что он оскорбляется моим показанием.
Выходил я за нуждою без конвою с тех пор как находился под арестом, без ведома караульных офицеров полагая что они мне в том откажут, и выбирая время когда караульный офицер находился на платформе.
Узнал я о том, что Г-н Барант говорил в городе будто недоволен моим показанием — от родных кои были допущены ко мне с позволения коменданта, в разные времена. Сносился я с графом Браницким 2-м письменно через своего крепостного человека Андрея Иванова, а живет оный на Сергиевской улице в доме Графини Хвостовой на квартире родственницы моей Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, Граф Браницкий 2 имеет жительство на Невском проспекте в собственном доме.
Караульный офицер того числа был гвардейского Экипажа, кто именно не помню.
Видел ли кто мое свидание с г-н Барантом сего я не знаю, ибо незаметил присутствовал ли кто нибудь вблизи нас.
Вопрос 2: Все вышеписанное по истинной ли правде вы показали, а также справедливо ли описано Вами помянутое объяснение 25 Марта, по чьему требованию вы его писали и утверждаете ли оное в полной силе в присутствии Военно-Судной комиссии.
Ответ 2: Все вышеписанное показал по истинной правде; также справедливо мною написано объяснение 25 Марта, которое отбирал от меня С.-Петербургский Плац Майор флигель адъютант барон Зальц; и утверждаю оное в присудствии военно-судной комиссии.
Вопросы сии сочинял Аудитор Лазарев.
К сим ответам моим подписуюсь Лейб гвардии Гусарского полка Поручик Лермонтов.
[Подпись членов комиссии [409] ]
С.-Петербургский
Комендант
30-го марта 1840
№ 229
С.-Петербург
Получ. 30 марта 1840
51
Вследствие рапорта ко мне оной Комиссии за № 12-м, уведомляю:
1-е, Как родственникам не воспрещено иметь свидания с содержащимися под арестом на караулах Г.г. офицерами, то и к Подсудимому оной Комиссии Г-ну Поручику Лермантову, с разрешения моего родственники для свидания в разное время допускались.
409
Печатаем с сохранением особенностей орфографии по тексту «Военно-Судного Дела». Впервые было опубликовано П. А. Висковатым в «Приложениях» к биографии Лермонтова (1891 г.).