Леший. Рыцарь в зеленых доспехах
Шрифт:
Девушка не отвечала ни на зов, ни на попытки ее растолкать. Лицо ее, белое то ли от пыли, смешавшейся с кровью, то ли от того, что крови той в теле уже почти не осталось, оставалось безмятежным. Казалось, что все это шутка, что они ошиблись и девушка просто без сознания, что вот-вот ресницы ее затрепыхаются и глаза распахнутся в немом вопросе, какого хрена он тут сопли пускают, а не на позиции находится, но нет. Мгновения складывались в секунды, а лицо девушки так и оставалось недвижимым.
– Хан! Хаааан! – пробился голос Лешего в сознание, и здоровяк
– Нет… – взгляд на мертвое тело любимой. – Ты уходи, командир… – пальцы скользят по ее коже. – Я тут останусь… С ней… Уходите. – Хан вздыхает, и в этом звуке, в этом движении, казалось, сконцентрировалась вся вселенская скорбь. – Садись в машину, газ в пол и уезжайте, а я прикрою. Я не уйду никуда…
– Хан! Не глупи, уходим. Берем ее… – Алексей осекся. – Берем ее с собой и валим!
Вокруг продолжался бой. Хан не заметил, как они оказались в доме, как к ним присоединился Физик и взъерошенные, напуганные ученые, вылезшие из подвала. Он вообще больше ничего не заметил, все его внимание было поглощено ей и теми, кто ее убил. Нужно было отомстить! Наказать тварей! Отправить в ад за то, что они сделали…
Не слушая больше никого, здоровяк медленно встал, аккуратно уложив голову любимой на землю и с уверенностью в глазах, подняв свой пулемет, шагнул на улицу.
– Уходите, – прошептали губы здоровяка перед тем, как развалины огласились крупнокалиберным рыком.
Делать было нечего. Ваххабиты уже под стенами. Закинут гранату, и привет всем. Надо было уходить. Хана уже не вернуть. Он твердо решил остаться здесь. Это его право, его выбор, его путь.
– Уходим, – вздохнул Алексей, обращаясь ко всем сразу.
***
Они уезжали на натужно ревущем от перегруза пикапе, оставляя за спиной друзей. Теперь Леший мог с уверенностью сказать, что они – его друзья. Люди, с кем он познакомился совсем недавно, стали для него очень близки. Настоящие боевые друзья! Он вел пикап, ощущая в груди пустоту. Потерял двоих… – билось в голове единственная мысль. В том, что Хан больше не вернется, он был уверен. «Тудуц-тудуц-тудуц» – бил пулемет. «Тук-тук-тук» – отвечало ему сердце, сливаясь с оружием в единый такт. Тудуц-тук, тудуц-тук… Очередь оборвалась на полуслове, на полуритме, вместе с ним и на половине удара замолчало сердце стрелка.
Бандитская пуля попала Хану в лицо, выбив зубы, повредив шею, но не убив. Здоровяк вскрикнул, но поднялся, заливаясь кровью. Вторая пробила ему плечо, третья ногу, четвертая раздробила запястье. Все то время, что в него летел град вражеских пуль, он не отпускал спускового крючка, посылая не менее смертоносный ответ, не переставая рычать. Рык перерос в хохот, закружился над пустыней, заглушая звуки боя, поднялся к небесам и вновь обрушился чудовищным рыком на головы противника, разбивая эти самые головы, кроша и перемалывая в фарш тела.
В небесах блеснули крылья заходящего на вираж истребителя. Он несколько секунд назад закончил обстрел позиций талибов, но из-за разницы скорости звука и полета 20-миллиметровых пуль-снарядов звук от его стрельбы до земли дошел с запозданием, превратившись в похоронный марш для всех, кто оказался в секторе обстрела.
– База, я Сокол. База, я Сокол. Обстрел окончен, – доложился пилот, кладя самолет на крыло и выходя на форсаж. – Груз движется дальше на восток. Повторяю. Радио-метка груза продолжает двигаться дальше на восток…
– Понял вас, Сокол, возвращайтесь на базу. Спасибо за работу.
– Служу России!
***
Старенький пикап катил по пустыне, оставляя за собой пыльный шлейф. Четыре километра. Им нужно проехать всего четыре километра… С момента, как затих пулемет Хана, прошла вечность, в понимании других людей уложившаяся всего в шестьдесят секунд. За ними выехали. В боковое окно Леший видел такой же пыльный след, идущий им наперерез. Как бы он не давил на педаль газа, как бы не материл автомобиль, но ехать быстрее он не собирался. Сзади ругались подпрыгивающие на ухабах научники. Подвески у автомобиля, считай, не было, и потому даже маленькая кочка заставляла кузов дергаться, словно дикий мустанг, но белохалатники держались за поручни, приваренные по всему периметру, так крепко, как только могли.
– Готовься, – видя, что им не уйти, угрюмо приказал Алексей Сереге, ерзавшему на пассажирском сидении рядом. – Придется отстреливаться.
Физик кивнул. Или это на кочке его голову так мотнуло, непонятно, но руки его, чуть подрагивая, поудобнее взялись за автомат… Галин автомат. Орлов скрипнул зубами, заставил видение окровавленного лица девушки пропасть.
– Потом. На базе. Все там, Галь, – прошептал он сам себе, ощущая подкатывающий к горлу ком. – Подожди, пожалуйста, потом поговорим, родная. Не сейчас….
Призрак понимающе исчез, но… Видимо, или контузия так повлияла – голова все еще гудела и подташнивало, мысли ленивыми были, или горечь от потери напарников, но канава, тянувшаяся поперек их курса, оказалась на пути так внезапно, что он не успел среагировать. Педаль тормоза провалилась куда-то в пустоту, и на то, чтобы сообразить, потом отдать приказ руке дернуть «ручник», ушло непозволительно много времени. Физик в это время смотрел на приближающихся бандитов и потому препятствия не видел.
Пикап захрустел шинами по песку, уходя в занос, поднимая еще больше пыли. Сзади закричали, завыли, заматерились, но… Ах, если бы матом можно было остановить автомобиль, то, наверное, сейчас бы они смогли остановить целый грузовик, но увы, оральные способности, как бы они не орали, кучке ухнувших в яму людишек в этом случае не помогли.
Пикап свалился в пустоту передними колесами, свесившись наполовину, сильно дернувшись всем корпусом. Лешего кинуло на руль. Жалобно заскрипели отбитые ребра. Физик рядом приложился о стекло и торпеду. Хорошо хоть на спуск не нажал, иначе, направленный в бок Лешему автомат от удара натворил бы кучу дел. Через крышу и капот, с грохотом и непрекращающимся матом перекатилась пара тел.