Леший
Шрифт:
— Ну что ты, Зинок, кипятишься? В конце концов нужна нашему городу собака или нет? В каждом порядочном городе имеются свои собаки. У нас ведь даже твой занюханный буфет караулить некому.
3
— Шабанов! — негромко, с ядовитой интонацией в голосе произнес Димкин сосед по вагончику Коровин. — Ты мне ноги мыть будешь.
Соскочив с кровати, он вляпался в котлету, которую съел и уже переварил щенок. Димка открыл глаза, увидел сморщенную физиономию Коровина и опустил руку на пол. Нащупал под кроватью щенка, поднял его и сунул под одеяло. Теперь можно было разговаривать.
— Шабанов! — еще грознее заорал Коровин. — Где твоя падаль? Ты мне за сапоги платить будешь.
Димка понял, что щенок совершил еще одно преступление. Причем, если первое Коровин мог как-то простить, то испорченные сапоги — никогда. К любой вещи, за которую заплатил свой кровный рубль, он относился с величайшим почтением. Чтобы он успокоился, его надо было разозлить еще больше. Такой уж характер был у Коровина.
— Выбрось ты эти сапоги и купи новые, — сказал Димка. — Видел, какие себе купил Гудков?
— Вот ты мне их и купишь, — процедил сквозь зубы Коровин. — Не хихичь, не хихичь. Ты у меня так просто не отвертишься.
— Хапуга ты, — обозлился Димка. — По двадцать тыщ зарабатываешь, а на новые сапоги жалко. В этих ведь ходить стыдно.
— Да, зарабатываю, — зло произнес окончательно вышедший из себя Коровин. — Своим собственным горбом. А ты что заработал, то и пропил.
У Димки с утра всегда было хорошее настроение. Он поглаживал щенка по мягкой шелковистой шерсти и слова Коровина его совершенно не трогали. Единственное, что смущало, Коровин никак не мог остановиться.
— Уж ты лишнего рубля не пропьешь, — сказал Димка, вытаскивая руку из-под одеяла. — А мне деньги ни к чему. Лежит в банке пятьдесят тысяч, так я знакомую попросил, чтобы она их в фунты стерлингов перевела. Она мне по секрету сказала, что скоро денежная реформа будет. Рубль в пять раз упадет.
— Трепло ты, Шабанов, вот что я тебе скажу, — сердито бросил Коровин. — Находка для шпионов. Таких в войну к стенке ставили.
— Вот когда о реформе объявят, тогда и узнаем, кто из нас трепло, — лениво зевнув, ответил Димка.
Коровин взял сапоги двумя пальцами за голенище и пошел из вагончика. Димка соскочил с кровати, присел несколько раз, вытянув вперед руки. Это осталось у него от армии. После демобилизации по старой привычке он делал полный комплекс гимнастических упражнений, теперь же ограничивался только одним. Сунул босые ноги в сапоги и выскочил в тамбур умываться.
В нетопленном вагончике было холодно.
Когда он пришел в столовую, Коровина там уже не было. За столом сидели только сварщики. Димка заглянул в раздаточное окно:
— Ну что, Зиночка? Щи, котлета, компот?
— Котлета сегодня с гречкой, — сказала Зина.
— Ты у нас просто молодец, — Шабанов улыбнулся, заметив как заблестели глаза у Зины. — Значит так, щи, две котлеты и два компота. Котлеты клади в разные тарелки.
— Опять для щенка? — Зина подняла на Шабанова большие серые глаза. — Только что его здесь Коровин материл.
Она подала Димке щи, котлету и два стакана компота. Зина знала, что компота он всегда выпивал по два стакана.
— А для щенка ты теперь ничего не покупай. Я его за счет столовой кормить буду, — сказала Зина.
4
На работу Димка пошел вместе со щенком. Он посадил его в кабину и сказал:
— Ну что, Кузя, не боишься больше бульдозера?
При слове Кузя щенок вильнул хвостом.
— Да ты действительно Кузя, — удивился Димка. — Ну что ж, будем звать тебя так.
Димка завел бульдозер и выехал с площадки. В тайге он работал один. Мастер Гудков выдал ему отметку и теперь Шабанов крушил своим бульдозером мелколесье, расчищая путь будущей трассе. Тайга, надо сказать, была здесь гнилая. Деревья цеплялись корнями лишь за поверхность земли. Стоило чуть надавить на них, они падали, выворачивая огромные лепешки брусничника. И на том месте, где стояло дерево, оставалась круглая плешина сероватой песчаной почвы.
Был конец августа, на склонах грив темно-вишневым цветом наливалась брусника. Два дня назад Паша Коровин набрал ее в литровую банку и принес Зине. Увидев, как Паша смущенно ставит ягоду на полочку раздаточного окна, сидевший в это время в столовой Гудков чуть не подавился котлетой. Ему казалось, что ничего ближе экскаватора, копающего траншею и дающего хороший заработок, для Коровина нет. А он, оказывается, не забывает еще и о том, что на трассе есть женщина.
Паша протянул банку с ягодой Зине, опустил глаза и тихо сказал:
— Это тебе.
Несколько мгновений она стояла, не решаясь взять подарок, потом протянула руку и поставила банку на разделочный стол. Утром Зина сварила из нее кисель для трассовиков…
Начало лета в этом году выдалось холодным, в июне несколько раз шел снег. Но тайге и от этого была польза. Комар почти не донимал и даже мошка появлялась редко. Заехав в просеку, Димка начал расчищать вчерашние завалы. Он решил до обеда дойти до небольшой сосенки, маячившей впереди среди густого мелкого березняка, который трассовики зовут чапыжником. Но перед самым обедом к нему приехал мастер участка Гудков. Димка остановил бульдозер, спрыгнул на землю и в знак приветствия дотронулся пальцами до козырька кепки, словно отдавал честь.
— Вижу, вижу, что пашешь, — сказал Гудков и посмотрел вдаль, куда уходила визирка — узкая, еле заметная просека, обозначавшая направление трассы. — До сосенки сегодня дойдешь?
— Кто его знает? — пожал плечами Димка. — А куда торопиться? Все равно трубу укладывать только зимой будут.
— До зимы, Шабанов, нам необходимо весь лес пройти.
В декабре мы на болота выйдем. Они к тому времени как раз промерзнут.
Гудков замолчал, полез в карман за папиросами, закурил. Димка тоже закурил.