Шрифт:
Глава 1
– Ну что, Леший, отчаливаешь? – Пестрый смотрит с явной завистью, еще бы, ему не один год тут торчать. Это меня освободили по УДО, а ему еще сидеть и сидеть.
В принципе понятно, у меня и статья проще, да и вел я себя на зоне тихо. Второй срок уже отмотал. Мне повезло, я сидел в обычной тюрьме, никакого строгого режима, занимался вырезанием из дерева и ни к кому не цеплялся. Ребята попались понятливые. Через пару бесед с паханом, я смог убедить всех, что не буду никому мешать. После этого, меня никто не трогал. Много раз я перематывал те события в своей голове, изначально брала злость. В те годы я еще был глуп, хотя и сейчас, наверное, еще глуп. Гипертрофированное чувство справедливости. Я не мог сдерживаться, когда видел, что кого-то унижают, оскорбляют и так далее. В студенческие и школьные годы это было правильно, тебя уважали за это. Девушки считали это крутостью, заводились друзья и враги.
Отец был человеком служивым. Причем служил он в Советском союзе, а после распада, не смог найти себе места. Я был поздним ребенком, во время моего рождения, ему уже было 42 года, мама была моложе на 4 года, но родов не пережила, поэтому растил меня отец в одиночку. Так как работу он так и не нашел, а идти в бандиты ему не хотелось, батя ушел в лес. Он всегда говорил: «Дружи с лесом. Он и накормит, и напоит, и согреет». В школу я пошел в пять лет. Папа договорился, он хотел, чтобы я быстрее получил образование и успел многого добиться. Всю школьную жизнь мы жили в лесу, каждое утро я час шел до села, перед школой. Отец, как и я, был единственным ребенком, да и друзей у него не было, поэтому и жили мы отдельно ото всех. Однако, я легко заводил друзей. Так прошла школа, потом я уехал в Ставрополь, чтобы получить диплом и высшее образование. Образование, которое я так и не получил. Я отлично сдал экзамены и поступил в медицинскую академию, самый престижный ВУЗ Ставрополя, именно там я начал понимать что честность и прямота, далеко не всегда приводят к хорошему результату. Папа умер, когда я учился на третьем курсе. Весной, когда я долго не мог до него дозвониться, попросил одноклассника зайти к нему, тот в свою очередь сообщил, что батя скончался. Он умер во сне. В этот момент как холодный ветер пронзил мне спину. Не знаю, как объяснить. Отец был для меня единственным родным человеком, происшествия тех дней заставили меня оступиться. Похоронив родителя, я начал пить. В то время, кроме учебы, я подрабатывал ночным сторожем на стройке, и имел кое-какие деньги. Я начал пить, курить, гулять и нарываться на драки. Не важно, сколько их было, неважно кто прав. Я не мог остановиться. Порой я бил, порой был бит, порой меня вязали менты. Всякое бывало, я уже не успевал выкручиваться.
В академии был преподаватель Армен Ваганович. Он любил унижать и оскорблять студентов. Однажды я не выдержал и вступился за одногруппницу. С того дня мы лаялись как кот с собакой. Он не хотел мне ставить зачеты, занижал оценки, пытался привести все к моему отчислению, но я учился и не давал повода. А после смерти отца, мои прогулы составили 30%, и это был необходимый минимум для отчисления. Преподаватель все устроил так, что у меня даже не было времени реабилитироваться и перед зимней сессией четвертого курса меня отчислили. Я не знал, что делать и пошел на работу. Сначала, хотел пойти на завод или цех, но меня отовсюду увольняли, потому, как я не мог терпеть, что на меня кричат. Раз за разом все заканчивалось одинаково. За пару месяцев поиска нормальной работы, я проклял всех работодателей. Каждый раз, идя на собеседование, чувствовал себя нищим, что просит подачи. А смотря на высокомерные рожи, что говорили «Мы вам перезвоним…» хотелось просто в них плюнуть. Ноги начали подкашиваться. Обратился в военкомат, так как забрать в армию меня не могли, как единственного члена семьи, я договорился со старым приятелем отца, и все же пошел служить. Тогда уже был год, а не два. Кинуло меня в мор флот, чему я был безумно рад. Служил в Севастополе, но ходили мы в разные места. Побывал в Португалии и Сирии, там как раз начинались конфликты. Но повоевать не получилось, да я и не хотел. После армии решил все же вернуться в Ставрополь и устроиться уже с военником в какую-нибудь охранку. И я, правда, устроился. Маленький ЧОП с парой троек магазинов офисов и кафе. Жизнь начала налаживаться, до того черного дня.
День был обычный, сдав дневную смену напарнику, я шел домой. Было всего восемь вечера, но в декабре это уже ночь. Доехав до остановки, я вышел и пошел к дому. Мой дом был на окраине, так как в центре, съем квартиры на порядок дороже, а деньги я только начал зарабатывать. Проходя мимо пролеска, я услышал шум борьбы и чье-то дыхание. Подумав, решил, что там кто-то дерется, и не обратил внимания, но услышав женский писк, развернулся и тут же ринулся в кусты. За кустами на поляне парень держал девушку, приставив нож к ее горлу и совершая изнасилование. Девушка плакала, огромные
Позже, когда приедет полиция, я узнаю, что девушка сбежала. Что мой адвокат так и не смог ее найти, и что суд решит, что никакой девушки не было. Тогда меня впервые посадили. Потому как дело было непонятным, да и первый раз я что-то серьезное совершил, посадили меня на два года. Первый срок прошел не так гладко. Я качал права, заступался за слабых, и часто был бит. Поэтому получить УДО не получилось. Через полгода, мой одногруппник рассказал мне, что на одной из вечеринок он встретился с девушкой, которая оказалась подругой той, что я спасал. Он нашел ее и просил дать показания, но она отказалась. Я поблагодарил его и попросил ее адрес. После окончания срока, я вышел и первым делом пошел к ней. Мне было важно взглянуть ей в глаза. Я всегда верил, что в человеке есть что-то светлое. У нее должна быть совесть. Но когда в глазах ее, я увидел страх. Подумав, что она боится за себя, я попытался успокоить ее, но потом вышел ее муж. Тот самый насильник. Я слышал о таких ситуациях «Стокгольмский синдром». Но прямо сейчас я был не готов и впал в ярость. Я снова избил его, но в этот раз, мне дали уже 5 лет. Отсидел я 3. И вот теперь, мне пора выходить в мир. Мир, в котором меня никто не ждет. Где я никому не нужен.
– Посторонись. Чего встал как вкопанный?! – Маленькая, горбатая старушка, с тачкой за спиной, прошла мимо меня.
Как я отвык от этого мира. Мой автобус в село Отрадное должен был выехать через 5 минут. Вот уже и толстая дама идет проверять билеты. В итоге я решил вернуться в дом моего отца. Навыки выживания и охоты никуда не делись, а значит, я смогу прожить в лесу. За все это время, я понял, что не могу жить среди людей. Не мое это. Мой отец, офицер советской армии, намертво вбил в меня кодекс настоящего мужчины, а жизнь показывает, что этот кодекс уже больше никому не нужен. Как дальше жить? Не знаю. Я просто решил жить подальше от всех.
***
По приезду в село Маяк, возле Отрадной, я сперва направился к старым друзьям. Как оказалось, в село вернулись лишь двое. Точнее вернулся только Коля Пискунов, он, как и я, был отчислен из университета и вернулся к родителям. Миша же, Горностаев, всегда был оболтусом. Из деревни не уезжал, он и в школе училася на двойки. Сейчас на тракторе пахал поля, на то и жил. Мы собрались, выпили. В свои 25 оба моих старых приятеля были семейные. У Мишки уже дочь в первый класс пошла, а Коля только полгода назад женился.
– То есть ты хочешь стать охотником. – Не унимался Коля. – Но оружием тебе пользоваться нельзя…
– Ну да, кто же мне разрешение даст?
– И как ты собираешься охотиться? С ножом за зайцами гоняться будешь?
– Ну, нет, Коль, зайцев на ловушки ловить можно, а следы меня батя еще в детстве искать учил.
– А если волк или медведь? Что, фонариком в лицо светить будешь?
– Да погодь ты истерить. Смотри сюда. – Я достал из мешка коробок, быстренько вынув детали начал собирать свое новое оружие. Лица моих приятелей вытягивались по мере сборки.
– Серьезно?! Ты собираешься стрелять в медведя из вот этого?! – Миша повертел в руках мой арбалет, и недоуменно уставился на меня. Колян даже сказать ничего не мог, так и смотрел на меня ошарашено.
– А что такого? Хороший складной блочный арбалет. Я, конечно, не проверял, но его хозяин уверял, что стальной лист прошить может.
– Да ты шутишь! Как же ты его перезаряжать-то будешь? Брось, брось Олежка эти мысли глупые. В селе оставайся. Бабу тебе подберем, вон Марковны внучка приехала, Леська Паренко. Помнишь ее? На два года младше нашего училась. Ладная стала, как ты любишь. Высокая длинноногая.
– Это ты так любишь.
– Да брось. Оставайся в селе. Я тебе и работку сыщу.
– А ты, кстати, чем занимаешься, Коль?
– Да чем?! Что-то покупаю, что-то продаю. Смотрю где что дешевле, а где дороже. Так и живу.
– Барыжешь значит, слушай, а если я тебе буду тушки там приносить, да шкуры с клыками, сможешь их толкать?
– А чего бы и нет? Найду куда.
– Вот и ладушки.
На том мы тогда и порешили.
Я все же ушел к охотничьему домику. Огнестрел весь конфисковала полиция, поэтому все мое оружие были арбалет, да пара ножей. Еще топор таскал с собой. Мало ли. Если действительно зверь, какой нападет. Топор хоть дистанцию даст.