Лесник и его нимфа
Шрифт:
– Наверное. Мне рассказывал вахтер у нас на работе, как ему приснился однажды какой-то человек, так строго посмотрел на него и сказал: «Не пей». Он пошел после этого в храм, рассказал про сон – там ему стали иконы показывать, и он узнал Сергия. Уже год не пьет.
– Да, повезло. Мне вот всякая фигня снится в основном.
– Священник ему в храме сказал, что это кто-то за него молился.
– Да… Я же говорю – повезло. Боюсь, у меня с этим – полный оплот.
– Что?
– Ну, в смысле облом. Я в детстве думала, что это одно и то же. Когда в гимне пели «надежный оплот», я думала, что это то
И Лита пошла на улицу курить. Потом походила кругами вокруг столовки. Потрогала рукой иконочку в кармане. Проверила, не положила ли сдуру случайно сигареты в тот же карман. Нет, слава Богу.
Лита вернулась в столовку. Лесник сидел спиной к входу и рисовал ручкой в блокнотике. Он рисовал семью, которая расположилась по диагонали через несколько столов – мама и двое детей. Скорее всего, рисовал одну из девочек – та с ложкой наперевес замерла перед тарелкой и смотрела куда-то в себя, другой рукой смешно подперев голову. Рисовал он быстро, иногда поднимая голову.
Лита подошла. Он убрал блокнот.
– А если, – сказала она, садясь и многозначительно глядя на ручку, которую он продолжал держать в руке, – все кинуть и пойти в Суриковское? Или на худграф?
Он как-то помрачнел и стал рассматривать ручку.
– Я подумаю, – наконец сказал он, оторвавшись от ручки и подняв на нее глаза.
У кого-то ведь она уже видела такой взгляд.
– Электричка через двадцать минут. Если быстро пойдем, то успеем… – он убрал ручку вслед за блокнотом.
– Хочешь, я поговорю со своими друзьями, которые учатся на худграфе? Познакомлю тебя с ними.
– Нет, не хочу.
– Да… Ты все-таки как-то мало похож на человека из какого-то поселка на Урале.
– Почему? Каким должен быть человек из какого-то поселка на Урале?
– Не знаю… Ты какой-то очень умный для этого.
Он усмехнулся.
– Нет, я хотела сказать…
– Моя мама была библиотекарем.
– А…
– Что, тогда все понятно? Тогда можно быть умным? – и он улыбнулся как-то печально.
И замолчал. Лита тоже молчала. «Была…» В общем, четыре года – это же совсем недавно.
– Ты скучаешь по ней? – наконец спросила она.
– Да, – он стал рассматривать сухофрукты из компота в стакане.
Лите казалось, что он хочет еще что-то сказать. То есть она прямо физически это почувствовала. Нельзя же все время молчать.
А он вдруг рассмеялся:
– Ты прямо как Момо…
– Что??
– У меня в детстве была книжка. Там было про девочку, которой все всё рассказывали, даже если не хотели. Ты сейчас похожа на Момо…
– Что?! Ты читал про Момо??
– Ну да. Это была моя любимая книжка.
– Что?! И моя…
– Как?!
Они уставились друг на друга.
– Слушай, я первый раз встречаю человека, который читал эту книжку.
– Ну да, у мамы в библиотеке была.
– А у меня у знакомых. Я в детстве ее просила у них каждый год почитать. Потом они
ее еще кому-то дали – и потеряли… А я хотела еще.
Они замолчали. Это было откровением. Он читал ее любимую книжку. Она читала его любимую книжку. Она была сейчас как Момо. Момо была нищей девочкой, сиротой, которая жила в каморке под старым амфитеатром. Она носила рваную одежду и пиджак с чужого плеча. То есть одевалась примерно как Лита сейчас. У нее были темные волосы и светлые глаза. Тоже совпадение. Потом Момо пришлось спасать все человечество от страшных серых господ…
А серый цвет, между прочим, надо просто полюбить.
В общем, на электричку через двадцать минут они не попали. Зато он рассказал ей про маму и про свое дерево. Ну и про жизнь в поселке. Без особых подробностей. Но она и так все поняла.
***
Саша родился в маленьком рабочем городишке в Свердловской области. Трудно было найти более неподходящее место. Сашина мама оказалась тут какой-то волей судьбы, - точнее, советского государства, которое девушку-филолога отправило по распределению в Свердловскую область, преподавать русский и литературу детям рабочих горнодобывающей промышленности. Ее звали тут «странная Анька». Она была ни на кого не похожа в этом рабочем поселке. «Очень красивая баба». Не по-местному.
Она почему-то не уехала отсюда через три года, хотя была явно инородным телом, а вышла замуж и родила дочку. Муж пил. Они развелись, он свалил из поселка куда-то на севера. «Странная Анька» уволилась из школы, стала работать в библиотеке. Одна растила дочку, выдавала книги и заполняла формуляры.
А потом появился он. Будущий Сашин папа.
Он был геолог из Москвы. Геологи приезжали сюда нередко. Они разъезжали по всему району на ГАЗ-66, и вот каким-то ветром будущего Сашиного папу занесло в библиотеку. И образовалась неземная любовь геолога-москвича и странной Аньки. И в результате этой яркой любви появился Саша. Но его папа-геолог об этом не знал. Он уехал через полтора месяца после встречи с прекрасной библиотекаршей, командировка закончилась. Исчез навсегда.
А Саша родился в рабочем городке. И его мама растила теперь двоих детей. И по-прежнему выдавала книги и заполняла формуляры. Еще подрабатывала уборщицей. Еще бесплатно занималась русским с соседскими двоечниками, которые на одной странице делали сорок ошибок.
***
Сашу воспитывал рабочий поселок. Курить он попробовал в семь лет, водку в восемь. Играл во всякие «детские игры» типа залезть по ржавой лестнице на огромную страшную трубу котельной, на самый верх. С компанией ходил драться с теми, кто жил за «железкой». Не пойти было нельзя… «Это поэтому ты такой правильный теперь?» – не удержалась Лита.
Он вполне вписывался в ту жизнь. Хотя не без усилий. Он был немножко «не таким».
В классе, например, всегда сидел сзади и все время читал под партой. Как оказалось, интеллигентские корни неубиваемы. Но ему удалось избежать участи «не таких» – его не унижали. Приходилось драться, молчать, как партизан на допросе, если взрослые спрашивали: «Кто тебе разбил губу?», жить по правилам улицы, неизвестно кем установленным. Но он не боялся. Поэтому не был жертвой.
Читать в четыре года его научила старшая сестра. Она была совсем не в маму, а в своего отца, очень бойкая девочка – может, еще и поэтому Сашу не трогали? Самый большой кайф лет до девяти был: сидеть в библиотеке между полками на маленькой табуреточке и читать все подряд. По-настоящему он любил три вещи – маму, книги и лес. Уральский светлый лес, который окружал поселок.