Лесник и его нимфа
Шрифт:
Он стоял около расписания. Сердце у нее чуть не выскочило – все-таки она бежала только что вверх по эскалатору…
– Привет, Лесник, – сказала она, стараясь говорить как можно спокойнее. – Ты меня дождался?
Он улыбался, как будто старый друг, перед которым не надо оправдываться.
Ладно, наверное, можно считать, что прошлого дурацкого разговора про Кремпа не было. Какая, действительно, разница, к кому она ходит ночевать в химчистку? Лесник – просто очень хороший человек. Пусть не из системы, зато с Урала.
– Я должен был отвезти документы
– А я забыла свитер… И вообще я только сейчас поняла, что надо было как-то по-другому одеться – мы же зайдем в монастырь, который там? Ну вот, в таком виде меня, наверное, не пустят.
У нее была тюбетейка на голове, джинсы и незаменимый черный плащ.
– Посмотрим, – ответил он.
***
Они договорились, что пока он относит документы, Лита идет в Лавру. А он подойдет сразу, как освободится, то есть часам к двенадцати.
– А если меня не пустят, погуляю около входа, – сказала она.
Они решили, что если Лита не маячит у ворот, значит, ее пустили, и они встречаются у храма, «в котором мощи Сергия» – так он сказал.
– Откуда я знаю, где там этот храм? – мрачно спросила Лита.
– Там все знают, – коротко ответил он.
В общем, Лита оказалась одна в Лавре. Ее пустили – никто ей ничего не сказал, хотя некоторые и глядели неодобрительно. Она походила туда и сюда, посмотрела на монахов, думая про Сашиного друга, на семинаристов, на двух бабушек, которые выясняли отношения («Я вот только исповедовалась, а ты меня раздражаешь»), на каких-то полусумасшедших дяденек, на туристов и на всяких других людей. Здесь вообще-то было хорошо.
Лита была второй раз в монастыре. Несколько лет назад они с мамой и ее подругой были в Пскове и поехали на экскурсию в Печоры. Тогда она в первый раз увидела монахов, которые все время куда-то торопились и бегали по монастырю в развевающихся мантиях. Тот день она запомнила, потому что вечером, когда они ехали в поезде в Москву, ей было невозможно хорошо. Так, как бывало всего несколько раз в жизни. Она стояла в коридоре поезда, а на самом деле в своем домике, смотрела в окошко, а там был закат, состоящий из всех цветов радуги, – совсем темное уже фиолетовое небо, потом оно переходило в синее, потом в голубое, и перед тем, как перейти в желтое, на небе почему-то была узкая неяркая зеленая полоска. Потом прямо над солнцем, которое уже почти дошло до горизонта, небо было желтым, само солнце и небо вокруг него – оранжевым, а у земли – красным. Радуга.
Лита неожиданно вспомнила об этом, глядя на кучку людей около источника. Рядом бабушки продавали бутылки для воды по двадцать копеек. Одна бабушка, как какой-то изгой, стояла в стороне со своими бутылками. Лита вообще не собиралась ничего покупать, но не удержалась, купила посудину у бабушки-изгоя и пошла наливать воду.
Потом пристроилась к группе с экскурсией и походила с ними. В какой-то момент, когда она уже совсем расслабилась, мимо их группы, которой что-то вещала экскурсовод,
Литу это задело.
Потом она пошла в церковную лавку. Стала наблюдать, как там кто что покупает. Через некоторое время осмелилась, подошла к витрине. Там лежали маленькие иконочки-картоночки с наклеенным изображением на фотобумаге. Лита никогда так близко не смотрела на иконы. Она задержала дыхание и стала их рассматривать. На одной иконе у Богородицы глаза были ярко-голубыми, а сама Она была в красной одежде. Очень красивая.
Лита решилась и заняла очередь. Торговал монах лет сорока, который не смотрел никому в глаза. Когда подошла Литина очередь, она сказала:
– Дайте, пожалуйста, икону Богородицы.
Монах, глядя куда-то вниз, вдруг спросил:
– Вы крещеная?
– Нет, – ответила Лита.
– Я не могу продать вам икону, – сказал он, не глядя на нее.
Лита растерялась.
– Ну, я, может быть, собираюсь креститься, – сказала она.
– Вот когда соберетесь, тогда и приходите.
– Ну, может быть, я пока не верю в Бога, – сказала Лита уже более вызывающе. Больше всего ей не нравилось, что человек смотрел мимо нее, как будто ее тут нет.
– Поверите, – сказал монах, не глядя ни на кого. – Поверите… Что вы хотели? – обратился он к стоящей за Литой женщиной.
Лите пришлось отойти без всякой надежды как-то разжалобить монаха, который ее отфутболил, ни разу на нее не посмотрев. До нее прошла куча народу, он у всех брал записки с именами, что-то им давал, и никого не спрашивал, крещеные они или нет.
Она медленно вышла на улицу. У них тут своя жизнь. Она в ней ничего не понимает.
В храм она решила без Лесника не заходить. Пошла подальше, к забору семинарии.
Там были какие-то одинокие лавочки. Лита села на одну из них.
Неожиданно из кустов вылез человек.
– Сестра, – сказал он сипло, – у тебя поесть нет чего-нибудь?
Вокруг совсем никого не было, а парень был очень странный. Но, по крайней мере, он показался Лите более близким, чем все остальные, с кем она сегодня здесь разговаривала. В кармане со вчерашнего распития шмурдяка у нее остались карамельки – она молча их ему сунула.
– Спаси тя Христос, сестра, спаси тя Христос, – просипел парень и тут же смылся обратно в кусты.
Лита посидела еще чуть-чуть на лавочке и пошла узнавать, где же здесь Сергий.
***
Храм ей показали, но Саши у входа не было. А время было уже первый час. Вот, Лесник тоже ее кинул.
Пошел дождь, и вообще она уже замерзла. Лита вздохнула и вошла в храм.
Она помаячила в нерешительности недалеко от двери, на случай, если ее будут выгонять. Потом прошла поглубже. Налево был вход в другую часть церкви, но Лита решила пока туда не соваться, села на лавочку поближе от выхода. Через минуту к ней подошла женщина с косынкой в руках.