Лесник и его нимфа
Шрифт:
– Привет. Спасибо.
– Я посижу тут немножко? Очень теплый подоконник...
Тут повисла короткая пауза, и Лите захотелось сказать: «Мне очень хреново все время, мне некуда идти, я не знаю на самом деле, что ты за пипл, но мне очень хочется посидеть тут и поговорить про что-нибудь. Хоть про что-нибудь…» Но она, конечно, ничего этого не сказала. Зато он, подумав пару секунд, вдруг очень вежливо предложил:
– Так может, пойдем к нам наверх? Чай будешь?
Лита не знала, соглашаться ей или нет: хотелось чаю, но она предполагала, что сейчас все
В этот момент к ним подошла девушка. И, посмотрев на Литу, громко спросила:
– Саш, ты сегодня в институт поедешь?
– Да…
– Ты не забыл, что у нас завтра колок по физике?
– Нет…
– Ты мне обещал помочь. Помнишь? Я тебе позвоню вечером, – и пошла к лестнице.
Так показывают, что это вообще-то мое.
Девушка, судя по всему, работала здесь.
«Елы-палы, – с тоской подумала Лита. – Везде одно и то же». И вслух сказала:
– Не, к вам я не пойду.
– Тогда подожди две минуты. Не уходи. – Он быстро пошел вверх по лестнице.
Лита послушно осталась сидеть.
***
Он вернулся с чашкой чая и двумя конфетами. Сел рядом с ней на подоконник. Чай был не очень горячий, Лита пила его, грея руки о чашку. Она пила, он просто сидел и смотрел в окно. Молча. Лита еще в первый раз заметила: с ним было несложно молчать. Но при этом не покидало ощущение, что он был как будто за стеклом. Причем не очень прозрачным.
– Ну ладно, – сказала она, допив чай. – Спасибо. Пойду дальше прогуливать.
– Подожди.
– Что?
– Знаешь, я в принципе сейчас хотел уйти. Хочешь, можем заехать ко мне. Попьешь нормального чаю. Даже суп есть. Потом я, правда, должен ехать в институт. Но время есть.
Лита оторвалась от чашки, в которой разглядывала дно, и прямо посмотрела на него. Нельзя сказать, что до этого она его не видела толком – видела, конечно, но она давно замечала, что лица имеют странное свойство: первое впечатление почти всегда не такое, какое открывается через некоторое время. И если сначала она видела просто хорошего человека, вполне благополучного и приятного, то сейчас вдруг поняла, что этот человек совсем не так благополучен, как старается показать, что вся его доброжелательность дается ему большим усилием, и глаза у него невеселые, хотя и прекрасные, это она еще на крыше заметила.
Лита пожала плечами:
– Мне все равно.
– Это здорово, – ответил он, беря у нее пустую чашку. – Тогда пойдем.
Глава 4
***
Лита, кажется, бывала в этой квартире у Екатерины Георгиевны. Они ведь были знакомы с ее мамой. Маленькая такая двухкомнатная квартирка. Сама Екатерина Георгиевна была на работе.
Лесник пошел ставить чайник и что-то там разогревать на кухню, а Лита в комнате села на стул и стала смотреть на книжную полку, туда, где стояла черно-белая фотография женщины. У Лесника были ее глаза, это точно. Без сомнения, это о ней, когда они сейчас шли к метро, он сказал, что она попала под поезд четыре года назад.
Лита невольно вывела его на этот разговор. На самом деле ей хотелось поговорить с ним про то, что она прочитала в сиреневой брошюрке, но нельзя же было вот так в лоб об этом спрашивать. Поэтому она начала издалека и спросила что-то про родителей – типа, они там на Урале, а ты тут с тетей? А он вдруг сказал, что на Урале у него осталась только сестра, отца у него нет, а мама погибла, попала под поезд.
Лита не знала, что в таких случаях надо говорить, поэтому тупо, как ей показалось, спросила:
– Как это?
– У нас там железная дорога почти через поселок проходит, через нее есть мост. А она в тот день торопилась, пошла через железку не по мосту. А там поворот, и поезда не видно, а если ветер, то и не всегда слышно…
– Сколько тебе тогда было лет?
– Шестнадцать.
Потом они спустились в метро, и уже нельзя было разговаривать на такие темы, потому что в метро, чтобы слышать, нужно либо кричать, либо стоять очень близко, а они стояли далеко и молча, а когда вышли – уже как-то не получилось вернуться к этому разговору. И сейчас Лита сидела и смотрела на фотографию. Красивое и необычное лицо... Попала под поезд…
Лесник вошел в комнату и, похоже, заметил, куда она смотрит, но ничего не сказал, и она ничего не спросила, а переключилась на стоящий здесь же кульман с прикрепленной миллиметровкой.
– Слушай, как это у тебя получается? – спросила она, разглядывая чертеж.
– Просят помочь. Платят за это. Это вот к кандидатской диссертации одной девушки. Многие не любят чертить.
– А ты любишь?
– Вообще мне карандашом больше нравится рисовать не по линейке.
– Ты рисуешь?
– Немножко, как все.
– Почему как все? Я вот, например, совершенно не рисую.
– Зато ты поешь как художник, – вдруг сказал он и вышел из комнаты.
– Что?
Он вернулся со свитером.
– Вот, это из верблюжьей шерсти. Очень теплый. Советую не отказываться и надеть под ваш плащ. Мама моя вязала когда-то.
Лита взяла свитер.
– Спасибо. У меня вообще есть теплая куртка. Завтра ее надену, и свитер верну… А с чего вообще такое гостеприимство?
– Ну просто если человек не хочет идти домой, а готов часами ходить в холод по улицам, значит, ему нужен теплый свитер. Пойдемте есть суп.
***
Суп был правда очень вкусный. На самом деле Лита терпеть не могла есть с малознакомыми людьми. Но с Лесником это было не очень стремно.
– Интересно, а чертить можно научиться, или это такой талант?
– Не знаю.
– А ты сразу поступил в этот твой мати, мути, миу… как его там…
– Нет, я приехал поступать в Суриковское, – вдруг сказал он.
– Куда?
– В Суриковский институт.
– Куда? Ты же хотел быть лесником. И при этом приехал поступать в Суриковское?