Лесник

Мельникова Надежда Анатольевна

Вот только теперь, после всего это казалось концом света. Гребанным апокалипсисом. Что там случилось в прошлый раз? Метеорит, падение которого изменило климат на Земле и привело к вымиранию динозавров? Тогда он попал в худшее из возможных мест, а сейчас? Прямо Соне в лоб. Какая трагедия. Правильно говорила бабушка: «Не доверяй, Соня, красивым мужикам. Красивый мужик — не твой мужик!»

Как же Соня ненавидела себя за то, что утонула в нем. За то, что умерла и родилась заново в его объятьях. За то, что даже страх собственной смерти пугал сейчас меньше, чем перспектива расстаться с ним навсегда. Он хотя бы понимает,

как ей снесло крышу в этом лесу? Для нее ведь это не просто так. Господи, для Сони решиться на что-то такое равносильно отдать душу. Да, она тот самый глупый тип женщин, который смешивает в кучу всё! Любовь, секс, дружбу, чувства и объятья в тесноте автомобиля. Соню затошнило. Он хочет, чтобы она уехала? Теперь можно уезжать?

— Что? — переспросила Соня.

— Я скажу Суляеву и Даниле, чтобы увозить тебя. Так будет правильно, — его равнодушный голос убивал девушку, — главное, чтобы ты не умереть.

Соня на ощупь нашла одежду, стала, не выворачивая, натягивать майку, штаны. Улф быстро уселся за руль, хмурился, сжимая в руке телефон.

— Скажешь Даниле увозить меня в Москву? — Расхохоталась Соня, но смех был каким-то нездоровым, даже немного ненормальным, больным.

Девушка вылезла из машины и снова пошла в лес. Как же больно то, господи, как же больно. В чертовой палатке ее тело превратили в кашу, но теперь ей было плевать на тело.

— Стой, — крикнул он ей в спину, разговаривая по телефону, — куда ты идти?

Она видела, как он поднял руку, продолжая о чем-то беседовать. Наверное, так же больно было той девушке на мосту, которая, а в этом Соня была абсолютно точно уверена, любила того подонка. Любила беззаветно, несмотря ни на что. Души не чаяла просто так, за то, что он есть. Обожала его волосы, руки, глаза, голос. Любила, как…Соня на секунду замерла, медленно закрывая глаза и слушая шум леса, как полюбила сама Соня. Она вздохнула, ощущая разраставшуюся дыру внутри. Эта жуткая мысль ударила в живот, ломая пополам.

— Уходи! — крикнула девушка, не оборачиваясь. — Исчезни, умоляю!

— Да, куда ты опять идти? Стой!

Он без труда нагнал ее, схватил за руку.

— Главное, чтобы ты не умереть, — как заведённый повторял Улф одну и ту же фразу, — ты должна улетать. Я не хочу, чтобы ты умереть.

Соня оглянулась, хотя не должна была. Ей не стоило смотреть на него, но хватка руки была слишком сильной, а нежность в груди никуда не делась, хоть обида и отчаянье изо всех сил старались накрыть ее грязной, черной тряпкой, не пуская наружу.

— Я уже умереть, — толкнула его Соня.

— Ты послушать, — он заметно нервничал, добавлял шведские выражения, которые явно были ругательными, а некоторые слова просто не помнил, от чего получалась каша из русского и иностранного языка, — главное, чтобы ты не умереть! Я не хотеть обидеть! Это не кучка ligister (головорезы). Этот человек — professionell (профессионал). Он держаться в тени, чтобы ты не увидеть лицо, как надо. Он загнать тебя в лес, пытаться отравить редким видом яда, смог попасть в больницу, хотел делать usel (несчастный) случай, он мог быть в доме. Husmor (любовница) заводят на работе, а эта девушка работать у нас! — он взял ее лицо в ладони, — Соня, этот человек доберется, я могу не успеть. Тебе нужно уехать, тогда он остановиться. Ты в опасности рядом со мной.

Соня молча смотрела

на него.

— Мне надо ехать. Лейтенант, тот переводчик Йоран, пришёл в себя, он должен рассказать что-то, что не хочет говорить по telefon (телефон). Я обещать, — он говорил очень быстро, сумбурно, — я найду его, я узнать правду, но ты должна ехать. Суляев неплохой. Я буду спокоен, только когда увижу, как твой самолёт поднимется. Главное, чтобы ты не умереть! — закончил свою тираду Улф, тяжело дыша, как будто пробежал марафон, от быстрого дыхания и переизбытка эмоций плечи подымались и опускались.

И тут Соня увидела его глаза, неожиданно несчастные, чем-то испуганные, совсем не схожие с горящими очами белого волка. Что-то мучало его. Казалось, он действительно боялся за нее, будто бы и впрямь старался помочь, но при этом оградился толстой непробиваемой стеной. Он уже не был похож на того Улфа, который был с ней все это время, что-то случилось, но Соня не понимала его. Этот откровенный рассказ произвел на него такое неизгладимое впечатление или было нечто другое? Он не притворялся с ней, был настоящим, что, черт возьми, с ним случилось? Какая на самом деле разница: умереть здесь или от тоски по нему в Москве? Они смотрели друг на друга, но Улф отвернулся, медленно разжимая пальцы. Соня прищурилась, ей жутко захотелось надавать ему по лицу, чтобы привести в чувства.

— Фигушки я тебе уеду!

— Что? Я не понимать, — вздохнул Улф.

— Я говорю, разбежалась и со всей дури побежала в аэропорт, — толкнула его Соня.

Он схватил ее за плечо и развернул к себе, под ногами хрустели ветки, неожиданно, вокруг них взвился рой диких пчел, прилетевший с ароматных лесных трав и цветов. Улф прижал ее слишком близко, так, будто имел на это полное право, и прошипел, прямо в губы, кожа к коже:

— Я говорю, что ты умереть, если остаться со мной, — рыкнул Улф, его сильные крепкие пальцы снова сжали кожу, но Соня даже не моргнула, — Я могу и не знать, сам привести тебя к убийце, idiot (идиотка)!

— А я говорю — похрен! — коснулась она его губ, гордо вздернув подбородок.

На, что он, не выдержав, жадно поцеловал ее, а затем смачно добавил на шведском:

— Lura (дура)!

Соня хоть и не знала языка, но примерно представляла, что это значит.

— Да пошёл ты! Получил, что хотел и можешь, Сонечка, отчаливать в Москву, — переступая через скользкие, покрытые молодой травой, кочки понеслась к машине Соня.

Улф вздохнул, что-то красочно прокричал на шведском, сплевывая и тряся кулаками, а Соня уже хлопнула дверью автомобиля, ожесточенно пристегиваясь. Она больше не страдала, она злилась да так сильно, что пар буквально валил из ее ушей.

— Envis (упрямая)!

— Я с тобой не разговаривать, — перекривляла его Соня и отвернулась к окну, — и не вздумай везти меня в аэропорт, устрою такой кипишь, что мало не покажется.

— Что устроить? — покачал головой Улф, повернувшись к девушке, та продолжала смотреть в окно, — почему с Данилой ты послушная и тихая, а мне достаться вот это?

— Ты во мне пробуждаешь лучшее, — пожала плечами Соня, но на него не взглянула.

Он несколько раз поворачивался к ней, многозначительно вздыхал и даже барабанил пальцами по рулю, но Соня не обращала на него ровным счетом никого внимания, продолжая изучать пролетавшие мимо виды.