Лесной Охотник
Шрифт:
Рука мальчика замерла.
— Бритву! Быстро! — приказал Майкл.
Гантт вытащил его бритву из кармана и протянул ему, наклонившись. Майкл открыл бритву и нашел место, куда попало жало, чуть правее позвонков Гантта. Это был маленький красный прокол, но ранка уже начинала набухать и побелела.
Не медля, Майкл сделал Х-образный разрез и принялся выжимать яд. Гантт зашипел.
— Получилось выдавить все? — отчаянно прохрипел он, по-прежнему наклоняясь вперед.
Майкл не знал. Он не был уверен в том, насколько глубоко проникло
Через несколько секунд Майкл сплюнул кровь и повторил попытку. Запах и вкус крови будил волчью сущность внутри него, и было ясно, что хищник может начинать свое пиршество прямо здесь. Майкл предпринял еще одну попытку, после чего сплюнул кровь, понимая, что больше ничего не может сделать.
— Спасибо, — выдавил Гантт. Он приложил руку к затылку, затем отнял ее и посмотрел на свои окровавленные пальцы. — Спасибо, — повторил он.
— Я не знаю, получилось ли.
— Ничего. Спасибо. Ты попытался.
— Нам лучше остаться здесь подольше, — решил Майкл. Он отметил, что мальчик снова начал трясти кости в руке. Глаза его обращались то к Майклу, то к Гантту. — Тебе лучше поменьше двигаться.
— Да. Сделаем, как ты сказал. Да, — Гантт отполз от скалы и лег на расстеленный парашют на правый бок. Затылок его продолжал кровоточить. Он свернулся в позе эмбриона, подложив руки под правую щеку.
Прошел час, в течение которого солнце начало садиться за горизонт. Свет теперь был более насыщенно красным и переливался синими тенями. Принеся с собой охлаждение воздуха, наступила ночь.
— Я горю, — вдруг нервно произнес Гантт. — Горю, — повторил он и сел. В красном полумраке Майкл заметил, что лицо его покрыто крупными каплями пота. — Можно мне немного воды?
— У нас нет воды, — ответил Майкл.
— Мне нужна вода. У меня во рту что-то горит… это неправильно…
— У нас нет воды, — снова осторожно сказал Майкл, видя в глазах Гантта лихорадочный блеск.
Летчик приложил руку ко лбу.
— У меня жар, — сказал он, будто бы это была новость.
— Рольф? Просто ложись и постарайся…
— Я настаиваю на воде! — на этот раз он произнес это по-немецки. — Вы отказываете жаждущему человеку?
— Послушай меня. Ты знаешь, где ты находишься?
— Я… я… да, я в лазарете, — он кивнул, примеряя эту иллюзию на себя, продолжая говорить на родном языке. — Я помню… я летел… а потом… было масло на… на моем ветровом стекле. Я ничего не видел, не знал, куда лечу. Я выпрыгнул, и мой парашют раскрылся. Что случилось с моим самолетом?
— Он сломался.
— Свет, — пробормотал Гантт. — Почему он такой тусклый?
— Ложись, — настоятельно произнес Майкл, решив добавить. — Ложись на кровать.
Он снова услышал перестук игральных костей у себя за спиной.
Гантт огляделся вокруг, очевидно, запутавшись. Он понимал, что что-то не так, но не мог понять, что именно.
— Мне не нравится, — сказал он почти детским голосом. — Не нравится, что здесь так темно…
Похоже, в его организм все-таки попало достаточно большое количество яда. Майкл читал, что в Сахаре водится больше тридцати различных видов скорпионов, и некоторые из них были смертельно опасны для человека. Тот, что ужалил Гантта, был токсичен, как кобра. Яд поначалу должен был вызвать сильный жар и галлюцинации, затем конвульсии и, наконец, сердечную недостаточность. До последнего могло и не дойти, если Майклу удалось выдавить и высосать из раны большую часть яда.
— Да, — ответил Гантт. — Думаю, мне надо прилечь.
Он свернулся на парашюте и вновь закрыл глаза.
Майкл стал ждать. Он заметил, что мальчик безотрывно наблюдает за ним, перекатывая кости в ладони.
Прошло несколько минут. Гантт, казалось, уснул. По крайней мере, грудь его медленно поднималась и опускалась в такт ровному дыханию. В какой-то момент он резко дернулся, но это оказалось лишь единичным мышечным спазмом.
А затем он раскрыл глаза и снова сел, на этот раз сердито посмотрев на Майкла. Гнев в его взгляде нарастал с каждой секундой.
— Я сказал, мне нужна вода! Это очень некультурно — не давать жаждущему пить! Вы слышите меня, сэр?
— Рольф, воды больше нет, — но даже сейчас, говоря это, Майкл знал, что это безнадежно. Сейчас Гантт был странником в другой пустыне, и пустыня эта находилась за пределами разума.
Он молчал. Долго молчал, и его запавшие глаза яростно смотрели на Майкла Галлатина, кем бы он сейчас его ни считал.
— Вы не имеете права так относиться к своим пациентам, — тихо сказал Гантт. — Все эти люди здесь… они заслуживают лучшего, сэр. К ним нельзя проявлять такое неуважение.
Майкл понятия не имел, что за ситуацию выстроил для себя воспаленный разум летчика — было ли нечто подобное на самом деле, или это лишь фантазии и домыслы. Так или иначе, оставалась одна угроза: рука Гантта потянулась к «Вальтеру».
— Я хочу воды. Для всех нас. Сейчас же.
Майкл заговорил по-немецки.
— Что ж, хорошо. Вы ее получите. Под кроватью стоит кувшин. Прямо там, — он указал в пустоту. — Потянись под кровать и достань его.
Гантт безучастно посмотрел на него.
— Под кроватью, — строго повторил Майкл. — Прямо там.
Кости перестали щелкать в ладони мальчика.
— Благодарю вас, сэр, — сказал Гантт, наклонившись, чтобы достать несуществующий кувшин с водой из-под несуществующей кровати.
Майкл действовал так быстро, как только мог. Он сорвал «Вальтер» с ремня Гантта и, когда летчик озадаченно посмотрел на него, Майкл постарался как можно легче — но с достаточной силой, чтобы заставить его потерять сознание — нанести удар по его затылку.