Лесной шум
Шрифт:
Великолепный зверинец, прихоть богача, роскошная забава? Нет, дело ставилось шире. От диких существ, полных сил, нельзя ли влить часть крови в обветшалые ослабевшие породы домашних животных? Что, если быку дать восьмидесятипудовый вес роскошного мяса, лошади—стремительный бег зебры, ее невероятную неутомимость? Что, если завести полудомашних птиц, таких, чтобы они, улетая выводиться на почти неведомых местах, возвращались несметными станицами к знакомым кормушкам, неся свою мощь и свежесть хилой домашней птице?
Чудесные дали открывались перед исследователями. Им для ученых занятий предоставлялись лаборатории, широко отпускались средства, исключительный по богатству материал.
Аскания Нова, имя заповедника, стала известной всему миру.
Каменные бабы улыбались. Гражданская война пронеслась кровавым вихрем тут несколько раз. Снаряд влетел в стадо зубров и бизонов, погубил в один миг то, что кропотливо собиралось десятилетиями упорного, вдумчивого труда. Золотистых карпов вытаскивали из прудов штыками, лебедей жарили, с антилоп снимали шкуры на сапоги.
Конец, гибель?
Нет, только разорение.
Когда-то крестьянский мальчик Клим был взят присматривать за зверьем и птицей в заповеднике и, прожив в нем всю жизнь, в решительную минуту спас его от гибели.
Старик Клементий Евдокимович Сиянко сел во главе совета местных рабочих и отстоял заповедник разными способами. Воины прельстились дикими лошадьми Пржевальского. Не крупны буланые лошадки, но крепки, статны, огнем пышут: взять их в кавалерию. Отчего нет? Пожалуйста. Оседлать Искрыча. Наездник сел, умевший сидеть на лошади. Искрыч бросил его на… крышу, крышу невысокую, правда, но все-таки крышу. Четверых, пытавшихся приблизиться к нему, Искрыч чуть не убил. Обозлившиеся воины взялись за револьверы, но тут выступил предсовета:
— Это зачем же? Ездить на лошадке я не мешаю, а стрелять не дам.
Лошадки Пржевальского остались гордостью заповедника, в кавалерию не пошли.
Еще при громе пушек старик Сиянко получил одобрение и поддержку военного командования: заповедник уцелел. Он стал крепнуть, залечивая раны, оправляться, понемногу доставая из-под спуда чуть не задохнувшиеся сокровища.
СРЕДИ БЛАГОУХАНИЙ
Сирень, плотными зарослями обступившая пруды, всюду развесила пышно-лиловые кисти. Буйно цветет белая акация. Их сладкий запах, точно густым пологом, висит над кустами. Вдруг сквозь знакомое благоухание несется какая-то новая нежно-пряная струя. Осыпанные желтыми цветочками стоят незнакомые кусты. То цветет американская смородина. Не знаю, каковы будут ягоды, но дыхание бесчисленных мелких желтых лепестков пьянит и радостно щекочет сердце.
Яблоням вообще не приходится стоять на берегу. С дикой яблоней случиться это может и, если так выходит, то вид получается восхитительный. Огромное дерево, сплошь покрытое бледно-розовыми цветами, слегка склонившись, как бы смотрится в зеркало воды, и белоснежные лепестки падают с ветвей на их отражение.
Такие прелестные случаи в Аскании часты, яблонь, не тронутых ножницами садовника, так много, и, высокие, развесистые, они обильно цветут над грязной водой.
Давно не чищенные пруды заволакиваются тиной, заросли травой и, если бы не случайное наводнение от весенних снегов нынешнего года, то многие из прудов пересохли бы. Кто будет чистить, на какие средства? Нет денег.
Проклятая песня звучит и тут на каждом шагу.
Узнав, что профессор-орнитолог вернулся из поездки на птичьи острова, я иду посмотреть его добычу. Журавлиное яйцо—огромное, почти коричневое, глинистого цвета. Сколько оно весит? Фунт, не больше ли?
Профессор, прикинув на руку, предполагает:
— С полкилограмма будет.
— А нельзя ли точно узнать?
— Можно. Сейчас свесим.
Профессор идет с яйцом в соседнюю кухню, но возвращается несколько смущенным: весы, оказывается, сломаны.
Так ведь то кухонные весы, в лаборатории разве нет своих?
То-то и дело, что не только весов, а и лаборатории почти нет. Вот свалены в углу кое-как пересыпанные нафталином русачьи шкурки. Это разные виды водящихся тут зайцев, их много, они очень интересны, набить их, сделать чучела из них некому и спрятать некуда. Так и валяются. Они попали сюда из зоологической лаборатории: там совсем места нет.
Библиотека. Ее сожгли, а что не успели сжечь, то растащили. Два-три небольших шкафа, наполненных пыльными книгами, это личная собственность профессора, уцелевшая случайно. Для научной работы, откровенно говоря, ничего нет, если не считать пустой комнаты с большим деревянным столом.
Добыча последней орнитологической экспедиции лежит на столе. Их с полсотни.
Это уже не птицы, хотя бы убитые, и это еще не чучела; это шкурки птиц, набитые отравленной ватой. Так с ярлыками на лапах они будут, покрываясь пылью, висеть до тех пор, пока представится возможность придать им надлежащий вид. Сейчас из глазных впадин у них торчат белые клочья. Стеклянных глаз нет. В деревенском кооперативе там, в глуши, близ птичьих островов Азовского моря, оказался для чего-то завезенным желатин. Профессор купил его весь—пачек восемь, оптом, по дешевке, все равно никто там не купит, а помощники его, профессора, воображают и уверяют, что они из желатина сделают глаза для птиц. Боевой, неустрашимый народ эта молодежь. Пусть делают.
Джарылгач, Бирючий остров, Тендеркоса—все это на бумаге вошло в заповедник Чапли. На деле там ни охраны, ни стражи, ничего, кроме бесконечного множества птиц. Там гнезда лежат на земле сплошь, оттуда яйца продолжают вывозить лодками на корм свиньям, на мыло. Конечно, там можно было бы не только застрелить несколько десятков птиц, а наловить живьем на пролете множество диковинок, но… Но… денег нет. Впрочем, экспедиция привезла живую добычу. Вот. Болотная курочка весело попрыгивает в клетке. Мальчишки поймали и принесли.
Просили за курочку рубль. Профессор, не располагая кредитами, предложил двугривенный. И оказался прав: мальчишки уступили.
Если мне уж очень хочется узнать точный вес журавлиного яйца, то не снесу ли я его в лабораторию шерстоведения.
Овцеводы богачи, у них какие угодно весы есть, шерстинку свесит, не только яйцо, у них микроскопов новых полдюжины, они…
— Ну что там считать в чужих карманах. Скажите лучше, профессор, как проехать на Джарылгач, например, к кому там обратиться. Без экспедиции, просто так, одному поехать, а?