Лесные братья [Давыдовщина]
Шрифт:
Было раннее теплое утро, когда оба полицейских неторопливо и важно подошли к кучке отдыхающих рабочих.
Однако при их появлении никто не счел нужным ни встать, ни поздороваться с ними, наоборот, все замолчали и сделали вид, что прибывших не замечают. И если бы полицейские были более внимательны, то они, вероятно, смогли бы заметить, что при их приближении кто — то быстро шмыгнул в кусты, а некоторые торопливо попрятали какие — то отпечатанные листки за пазухи.
— Углев! — окрикнул стражник подрядчика. — А где у тебя эти зайчики? Почему их не видно?
Углев лениво повернул голову и ответил спокойно, как будто бы не понимая, о ком идет речь:
— Какие еще?
— Петька и Алексей!
Однако подрядчик Углев, по — видимому, не торопился с ответом, потому что он вынул кисет, закурил и только тогда ответил начинавшему уже сердиться стражнику:
— Нету еще! Не было и не знаю, когда будут! Может, и вовсе не прийдут!
Стражники, убедившись в том, что толком здесь ничего не добьешься, крепко выругавшись, ушли доложить об этом приставу.
Через некоторое время после того, когда они скрылись, из — за деревьев показались двое. Были они возбуждены чем — то. Смеялись громко. Один из них тащил целую связку свежих баранок, а другой нес под мышкой сверток каких — то листов.
— Давыдов! — крикнул обеспокоенный подрядчик — Алешка, пес тебя заешь! Чево вы опять там натворили! Сейчас только стражники за вами приходили!
Но Давыдов рассмеялся вместо ответа. Потом откусил баранку и, бросая кипу листовок под дерево, сказал спокойно:
— Черт с ними! Это все управитель еще за забастовку науськивает! С завода выгнал, так и отсюда выпереть хочет! Только мне теперь наплевать!.. Совершенно наплевать! — повторил он и многозначительно переглянулся со своим товарищем.
Тот утвердительно кивнул головой и добавил:
— Нам теперь что? Мы теперь свободные дворяне!: Эх, ма!..
Возле них собрался народ. Давыдов вынул из свертка несколько прокламаций и громко стал читать их притихшим рабочим. И после первых же слов еще несколько человек побросали лопаты и подошли поближе, внимательно прислушиваясь. — Черт его знает, руки как свинцом налились! День такой тяжелый, а тут еще послушаешь — и работать сегодня неохота! Как подумаешь, что написано, так плюнул бы на все и ушел куда глаза глядят!
— Стой тише, слушай!
И опять все замолчали.
Алексей кончил читать и сказал:
— Слышали, что возле Перми Лбов делает? Все замутил, всех поднял. За его башку сколько тысяч обещано! Полицию, ингушей нагнали, а ему хоть бы что! Как ястреб носится вокруг!.. Это — человек!
— А у меня баба на днях к отцу своему ездила, — вмешался в разговор один из присутствующих. — В Мотовилихе он служит. Так там вроде как фронт открылся! Что ни ночь, то стрельба. Шпиёнов, говорят, нагнали! В каждый дом их насадили. И все без толку, потому что на заводе все как один за Лбова стоят!
И разом разговор вдруг оборвался, ибо было видно, как с горки спускались возвращающиеся полицейские.
— Алешка!.. Неволин, бегите! — послышались предупреждающие голоса. — Ребята, все на свои места! Будут спрашивать, говорите, что ничего не видели и ничего не слышали!
Но Давыдов вместо того, чтобы бежать, еще раз переглянулся с Неволиным. Неторопливо спрятал листовки, спокойно засунул руки в карманы и встал, прислонившись к старой, покрытой мхом ели.
Урядник Китаев, озадаченный равнодушным видом Давыдова, подошел к нему. Внимательно посмотрел на него и, положив на всякий случай руку на эфес шашки, приказал ему следовать тотчас к приставу. Но так как ни Давыдов, ни его товарищ не выказали ни малейшего намерения подчиниться этому приказанию, то он сделал попытку схватить Давыдова за рукав, но в ту же минуту получил та — кой сильный удар в голову, что, шатаясь, отлетел в сторону.
Увидев это, стражник Попов вынул револьвер, но прежде, чем он успел поднять его, грохнул неожиданный выстрел, и стражник упал в канаву. Давыдов, подскочив к раненому полицейскому, выхватил у того шашку и бросился с нею на урядника Китаева, который в страхе принялся бежать, чуть прихрамывая, потому что пуля, пущенная ему вдогонку Неволиным, слегка задела ногу.
— Теперь айда, — крикнул Давыдов, — давай сматываться! Но взбешенный Неволин, махнув головой, чтобы его подождали, побежал к конторе управляющего, распахнул дверь и, встретившись лицом к лицу с Ивановым, выстрелил в него в упор из своего большого, но ржавого бульдога.
— Получил? — крикнул он покачнувшемуся и побледневшему управляющему. — Так тебе, собаке, и надо!
И Неволин, повернувшись, хотел выскочить из дверей, но в это же время кто — то из — за спины со всего размаху уда — . рил его бутылкой по голове. Он закачался, хотел выстрелить еще раз, но не смог, потому что на него наскочили со всех сторон и крепко заломили руки назад.
Когда он очнулся, то увидел себя окруженным полицейскими.
Прямо перед ним стоял управляющий с перевязанной головой. Выстрел был направлен верно, но пуля дрянного, старого револьвера не смогла даже пробить подбородок Иванова и застряла возле кости.
Неволин обернулся и, увидав, что Давыдова нет, решил, что, вероятно, тому удалось скрыться. А потому он вздохнул глубоко и, взглянув в лицо управляющему, сказал с ненавистью:
— Не взял тебя старый бульдог, погоди, возьмет новый маузер!
И опять закрыл глаза.
А в это время в лесах, прилегающих к Перми, носились неуловимые боевые дружины мотовилихинского рабочего Александра Лбова.
А в это время в лесах, прилегающих к Перми, рыскали карательные отряды хищных ингушей, и то здесь, то там схватывались отчаянной мертвой схваткой два непримиримых врага: жандармерия и лбовцы. И весь рабочий Урал с напряженным вниманием следил за этой неравною схваткою. И по заводам, в цехах, собравшись кучками, делились рабочие друг с другом добытыми сведениями. Полушепотом, чтобы не слышали те, кому не надо, поговаривали, покачивая головой:
— Ну и ну!.. Затеял Лбов дело! Отчаянный человек!.. Да только вряд ли чего добьется! Вот ингушей прислали, жандармов понагнали, а как если нужно будет, так и казаков пришлют! Ох, казаков-то на Дону хватит еще на нашего брата!
Но по ночам жены рабочих таскали лбовцам хлеб, и часто по ночам то в одно, то в другое окошко мотовилихинского поселка тихо и осторожно:
— Тук… тук…
— Кто там?
— Тише, отворяй! Свои… лбовцы!
БРОДЯЧИЙ ТЕАТР МИСТЕРА ФРАНСУА ДЖОНСОНА