Лесные солдаты
Шрифт:
– Чего в молчанку играешь, лейтенант? – Левенко повысил голос. – Не согласен, что ли, со мною?
– Так точно, не согласен. Потому и молчу.
– А-а-а! – Левенко резко рубанул рукою воздух. – Хочешь сдохнуть под каким-нибудь кустом от немецкой пули – сдыхай. Это твоё дело. – Левенко ускоренным шагом обогнал несколько бойцов, пристроился к Асе.
Вон как всё обернулось. Чердынцев думал, что ему с Ломоносовым придётся отстаивать право на существование в этом отряде, принимать участие в соревновании, кто больше наколотит фрицев, а дело, оказывается, обстоит совсем не так. Лейтенант ощутил, что внутри у него возникло раздражение, готовое перерасти в некий злой всплеск, но он осадил себя – нельзя вылетать из своей тарелки. Не по-солдатски это.
Интересно, откуда старлей знает, что наши откатились к самому Уралу, какая сорока принесла это ему на своём хвосте? Чердынцев стиснул зубы.
К вечеру достигли большого старинного села, украшенного высокой церковной колокольней – самой церкви не было, взорвали, судя по всему, в начале тридцатых годов, когда богоборчество достигло своих ужасных высот, а колокольня осталась, стояла теперь среди хат, величественная, красивая и очень одинокая.
Старший лейтенант остановил бойцов, в бинокль обследовал село, покивал головой маленько – видно, остался доволен, – и сказал:
– Значит, так, товарищи… Мы с Асей пойдём в село за продуктами, заодно разведаем обстановку. Без нас никаких действий не предпринимать. Ждите, когда мы вернёмся. Понятно? – Он приосанился, поправил ремень на гимнастёрке, покрутил шеей в воротнике, освобождая кадык.
– Автомат с собой возьмите, товарищ командир, – предложил Бижоев.
– Мне он не нужен, – сухо отрезал Левенко, – с автоматом я всех кур в деревне перепугаю – разбегутся.
Старший лейтенант поправил на поясе кобуру с пистолетом, аккуратно обошёл гряду кустов, окаймлявшую опушку леса, взял Асю под руку и, будто на курортной прогулке, неспешно двинулся через небольшой зелёный лужок к деревенским домам.
Наступили томительные минуты, – ожидание всегда бывает томительным, может вывернуть наизнанку, до блевотины, – всех занимал один вопрос: удастся старлею добыть харчей или нет? Не нарвётся он на немцев?
Левенко появился через полчаса. Он нёс на руках тяжёлый хлебный каравай, под который был подстелен белый, с алыми, искусно вышитыми петухами рушник, на каравае стояла солонка, вид у старшего лейтенанта был важным, торжественным, будто его только что наградили орденом, рядом с ним шла Ася, размахивала белым полотенцем, как капитулянтским флагом, а позади них, подковою замыкая шествие, шли пятеро немцев с автоматами.
– Вот гад! – с тоскою выругался маленький солдат. – Он нас продал этим фрицам.
– Не только этим, – спокойно произнёс Чердынцев. – В деревне их раз в пятнадцать больше. Если все навалятся – нам не отбиться.
– Но пока их идёт пятеро, – вставил Ерёменко.
– Плюс старший лейтенант, – добавил маленький солдат.
– Товарищи, выходите! – звонко прокричал старлей. – Не бойтесь! Вас ждёт хороший стол – хлеб, варёная баранина, стопка водки и чай с пирогами, а после обеда – достойная служба. С завидной зарплатой. Выходите!
Чердынцев передёрнул затвор «шмайссера», покосился налево, посмотрел, как там, – левая сторона угрюмо молчала, никто не отозвался на призыв старлея, – покосился вправо. Правая сторона тоже не шевелилась, замерла угрюмо. Хотя нет, один солдат всё-таки поднялся, махнул рукой ответно:
– Мы здесь… Здесь!
В следующий миг он перепрыгнул через куст, за которым лежал, пошёл навстречу старшему лейтенанту. Снова обрадованно махнул рукой.
– Слушай мою команду, – негромко проговорил Чердынцев, задержал в себе дыхание – ему сейчас предстояло переступить некий внутренний барьер, раньше он стрелял по немцам, сейчас будет стрелять по своим, и он заранее страшился того, что ему предстояло совершить через несколько мгновений, но поступить иначе он не мог, более того – не имел права поступить по-иному. – По предателям Родины – огонь!
Голос его не дрогнул, как был ровным, каким-то чужим, – словно бы и не он подал команду, – таким ровным и остался.
Рядом с ним застрекотал автомат маленького солдата, чуть дальше – ещё один, похоже, это стрелял Ерёменко, затем ещё один – кажется, это был Бижоев. Молодцы, не растерялись ребята. Ведь тут голова может пойти кругом у кого угодно, даже у людей с очень крепкими нервами. Стрелять по человеку, который ещё двадцать минут назад был твоим командиром, не каждый сумеет.
Левенко остановился, приподнялся на цыпочках, в свете угасающего солнца блеснули его чистые белые зубы, он что-то выкрикнул, но в следующий миг в этом же крике и захлебнулся, выбросил перед собой обе руки, словно бы хотел удержать стрелявших, каравай с солонкой покатился под ноги, сзади на него навалился автоматчик, посечённый очередью Чердынцева, и старший лейтенант рухнул на землю.
Рядом с ним упал немец-автоматчик, задёргался в конвульсиях и через несколько секунд затих.
Стреляли более часто и густо, чем Чердынцев ожидал, всё-таки бойцы старлея послушались его, на ногах остались только Ася и один из автоматчиков. Стрелять в Асю не осмелился ни один человек, а в автоматчика просто не попали, вот он сейчас и поливал из своего «шмайссера» кусты, густо поливал, гад, старался… Правда, и его стараниям через несколько секунд пришёл конец – ловкая боковая очередь выбила у него из рук автомат, немец запрокинулся назад и плашмя упал на спину.
Стоять осталась только Ася с дурацким белым полотенцем в руке – ни одна пуля не зацепила её. Солдат, который обрадованно шагнул навстречу старлею – соблазнился обедом со стопкой водки, – тоже лежал на земле, неловко, с вывертом, подмяв телом обе руки.
Стрельба стихла – ни одного щелчка, лишь яростный звон в ушах. Ася стояла бледная, будто вымороженная изнутри.
– Забрать у немцев автоматы, – скомандовал Чердынцев. – Они нам ещё пригодятся. Хлеб тоже возьмите… И – за мной! Уходим отсюда! – Поднялся первым, проследил, как у убитых забирали «шмайссеры», с поясов сдирали патронные сумки, а один из бойцов ловко подхватил каравай, который нёс Левенко, и повторил команду: – За мной!
Отряд бегом устремился в лес. Уже находясь в глубине, в чаще, услышали, что в селе поднялась суматоха, начала раздаваться частая автоматная пальба.
На бегу к Чердынцеву прибился Бижоев, задышал часто – ему не хватало воздуха:
– Товарищ командир, а бабу эту, Асю, мы напрасно оставили в живых.
– Всё сделано правильно, Бижоев. Мы с бабами не воюем. Даже с предательницами.
– Заложит она нас, товарищ командир! – Бижоев от досады даже крякнул.
– Ну и что? В лесу немцы нас не найдут, могут перехватить только где-нибудь на дороге.