Лесовичка
Шрифт:
К несчастью, девочка обладала далеко не мягким характером. От брани, толчков и побоев ее глаза разгорались дикими огоньками, лицо принимало хищное, угрожающее выражение.
Вся трепещущая она убегала в лес, в глубь его, в самую чащу, громко крича дикие угрозы по адресу злого дяди.
Крестьяне, проезжавшие по лесной дороге, видели крошечную фигурку девочки, ее исподлобья, как у загнанного зверька, сверкающие глазенки, ее иссиня-черные кудри, спутанные на лбу, и говорили в суеверном страхе:
— Ишь, колдунья-то сама ушла, побоялась, но оставила дочку нам на горе, ведьма нечистая… Дождемся еще — подрастет малая, покажет нам свою
И каждый старался уколоть, оскорбить, обидеть чем-нибудь ни в чем неповинную девочку. Не только взрослые, но и маленькие крестьянские ребятишки травили Ксению, как волчонка, кричали ей вслед бранные слова, называли «колдуньей» и «лесовичкой».
Норов не верил ни в колдунов, ни в леших, ни в лесовиков. Он не мог поэтому разделять суеверного взгляда невежественных крестьян на несчастную девочку, тем более, что хорошо знал, кто она такая. И все-таки под злую руку, обуреваемый винными парами, кричал на нее, топая ногой:
— Змееныш!.. Колдовское отродье! Лесовичка негодная!..
Хотя, конечно, в душе он вовсе не считал ее ни колдуньей, ни лесовичкой.
Между тем Вася после четырех лет ученья в губернском городе вернулся в лесной домик еще более ослабевший от городской жизни, но окрепший духом, с новыми впечатлениями и безумной любовью к живому книжному слову.
Ксане было тогда двенадцать лет. С прекрасным, свежим личиком, дикая, ожесточенная и упрямая девочка показалась Васе лесным загнанным зверьком. Она встретила недоверчиво своего недавнего друга.
«Пожалуй, загордился ученостью, кичиться станет, важничать. Ну и шут с ним тогда совсем!» — закружилась в ее мозгу подозрительная мысль при первом же свидании с Васей.
Но четырнадцатилетний Василий не «важничал», не гордился. Напротив, он горячо отнесся к своему маленькому другу и с первых же дней принялся за умственное развитие Ксении. Что знал сам, все старался передать ей, тайком от отца, в тихие, длинные ночи, когда лесничий, заперев на ночь свою сторожку на ключ, уходил на ночной дозор по лесу.
Вскоре под руководством своего друга маленькая Ксаня выучилась читать и писать. Выучилась и кой-чему другому, узнала о разных странах и народах, о чужих землях и о том, что было за много веков на Руси великой. Все то, что вынес хромой мальчик из четырехклассной школы, — все передал он своей смуглой подружке.
Неожиданная и счастливая встреча с гимназистом Виктором, сыном графского управляющего, еще больше пододвинула вперед дело развития Ксани.
Кудрявая смуглая девочка и юноша-гимназист из «Розового», как называлось имение графа Хвалынского, находившееся в трех верстах от опушки леса, встретились случайно у Чертовой пасти и разговорились. Из этого первого разговора Ксаня узнала, что Виктор Мурин не боится ее, не считает колдовским отродьем, как ее деревенские враги; больше того — не верит ни в какое колдовство, ни в какие чары, потому что читает умные книги и учится по ним, и знает из них, что нет на свете ни леших, ни домовых, ни русалок, ни лесовиков, ни лесовичек, ни прочей нечисти.
И книг у него много — целый шкаф, целое богатство.
— Хочешь, буду давать тебе читать? — предложил он девочке. — Приходи в Розовое за ними.
Глаза Ксани заискрились восторгом. Она, благодаря своему учителю Васе, знала уже прелесть печатного слова, и вся так и загорелась счастьем.
— Хорошо… приду… не надуй только! — буркнула она себе под нос и помчалась в чашу, как дикий, нелюдимый зверек.
И пришла в тот же вечер.
Виктор не обманул Ксаню. Он стал давать ей книги без счета, каждый раз у ограды управительского домика, за углом. В дом она не входила, боясь встречи с людьми и опасаясь их насмешек.
С жадностью пробегали эти книги в лесной сторожке хромой мальчик и черноглазая девочка. Прочитывали, поглощая страницу за страницей, и Ксаня несла обратно книги в Розовое, чтобы получить другие.
Новая жизнь открывалась перед нею, и вся злоба и обида уходили куда-то далеко, далеко в такие минуты из ее ожесточенной маленькой души.
То были сладкие, радостные мгновения.
Глава V
Лес колдует. Тайна разоблачена
Был вечер… Дремал старый лес… Затихли очарованные июньскими сумерками великаны-деревья, затихли кузнечики в пышной траве… Ветерок застыл меж ветвей лиственниц, околдованный той же тишиной… Словно непонятные чары струились в зеленовато-синем пространстве леса с пушистых верхушек исполинов-дерев, с мягкой и мшистой травы и моха…
По лесной дороге шла Ксаня.
Короткая юбочка, чистый фартук, грубые кожаные башмаки, старенькая, во многих местах заплатанная кофточка и ярко-красный платочек поверх смоляной головки — единственная роскошь ее убогого костюма, — вот и весь наряд «лесной девочки», как называл ее сын управляющего, Виктор, или «лесовички», как звали ее крестьяне.
«Лесная девочка» шла в Розовое. Шла под вечер, чтобы никто ее не заметил в графской усадьбе. В смуглой руке она держала пачку книг — милых книг, которые несла обменять на другие, неведомые.
Ксаня шла легко и быстро, подпрыгивая, как коза, с упоением вдыхая в себя свежий смолистый запах и глядя разгоревшимися от удовольствия глазами по сторонам. Лес колдовал своей зачарованной тишиной, милый, старый лес, который она знает вдоль и поперек и в чащу которого ее влечет всегда неодолимо.
Милый, старый лес! Каждая былинка ей в нем знакома, каждая травка. Она знает, где находится гнездо старой иволги, знает дупло лисички, знает, где водятся выводки диких уток и куропаток над лесной топью… Все огромные исполинские муравьиные кучи знает наперечет. Нет нужды, что велик старый лес: она его избегала вдоль и поперек, беспечно напевая себе под нос, иногда со старым дядиным ружьем, унесенным потихоньку, то учась стрелять по уткам и тетеревам, то мастерски передразнивая крик кукушки, ястреба, иволги. А иной раз, когда соберутся за ягодами жарким июньским днем крестьянские ребятишки, она нарочно опередит их, запрячется в кустах и, шутки ради, стонет и воет страшным голосом оттуда, точно настоящая лесная колдунья. Дети в ужасе, побросав кузовки от грибов и ягод, несутся чуть живые от страха врассыпную. А она за ними: свищет, гикает, хлопает в ладоши, хохочет дико, страшно, на весь лес.
— Лесовичка! — в исступлении вопят ребятишки и стрелой мчатся от нее.
Ксаня злорадствует: «отомстила»!..
Они ее травят, мучают, грозят поколотить, когда она выходит из своего леса за съестными припасами в деревню, — так вот им за это. До смерти напугает их. Она — сердитая, мстительная, злая. Она не простит. Лесовичка ведь она.
Порой ей и самой кажется, что она лесовичка. У других детей есть отец, мать, братья, сестры, родственники. А у нее никого… Откуда она? Не знает Ксаня.