Лестница из терновника. Трилогия
Шрифт:
За две прошедших луны волосы рабыни отросли - были собраны сзади в пучок и украшены алой лентой. Её уши прокололи, вставив подвески с ярко-оранжевыми, сладкими на вид, как ягоды, круглыми камешками. Ожерелье из таких же оранжевых шариков в два ряда охватывало её голую шею - а на её плечах лежала накидка из какого-то пушистого меха, мягко и легко подчеркнув совершенство новоготела. Но дикость зрелища заключалась не в этом - и даже не в длинном ноже в ножнах тиснёной кожи на бедре рабыни.
Дикость - и ужас - были в её взгляде. В том, как она подошла - посмела подойти -
Раньше это был просто ординарец Кору, честная душа. А теперь - с этими блестящими глазами, с этой точёной шеей, дорисованной сладкими бусами до нечеловеческого совершенства, с этим платком оранжево-жёлтого шёлка, превратившим человеческую талию и бёдра во что-то цветочное, облачное или медовое, с грудью, укутанной пухом, как созревающий плод - лепестками, даже с этой светлой полоской шрама, рассекающей бровь - Кору стал гуо, чудовищно прекрасным, обольстительным и опасным созданием, демоном, обрезанным и взятым самим Владыкой Преисподней, а после выпущенным в мир на погибель несчастным человеческим существам... Девка так невероятно сильно отличалась от образа, который все эти две луны стоял у Элсу перед глазами, что он отшатнулся.
Видимо, ужас во взгляде Элсу привел рабыню в себя. Она смутилась, растерялась и опустила ресницы, став больше похожей на нормальную человеческую женщину - но всё равно казалась Элсу выходцем с того света.
– Прости, командир, - пробормотала она тише, отчего её голос перестал звучать так зачаровывающе.
– Мне нельзя было приближаться к башне, а я давно хотела спросить... ты ведь в порядке? Я хочу сказать - голова не болит больше?
– Давно уже, - машинально ответил Элсу.
Рабыня подняла глаза и взглянула ему в лицо - робко, нежно и настолько желанно, что Элсу едва сдержал мгновенный порыв либо ударить её, либо сдёрнуть мех, открыв её шею и грудь совсем.
– Это хорошо, - сказала она с чуть заметной улыбкой, за которую им обоим определённо полагался ад.
– Я всё время о тебе думаю. Жаль только... Наверное, хорошо, что Лев прислал за тобой людей, командир, но жаль, что мы больше не увидимся. Я всегда любила тебя.
– Что?!
– прошептал Элсу, отступая на шаг.
– Любила, - кивнула рабыня, грустно улыбаясь.
– Но мы ведь... ты знаешь, мы - рабы Истинного Пути, мы не смеем делать то, что хочется, мы боимся... если бы Закон разрешал нам вот так играть - как этим детям, как этому слепому мальчику... может, я рожала бы детей тебе... если бы ты захотел, если бы Творец разрешил... ты ведь тоже... тебе ведь нравилось общаться со мной, ты мне верил...
– Я бы тебя бил, - брякнул Элсу, пытаясь уместить услышанное в голове.
Рабыня улыбнулась так, что у него упало сердце.
– Может быть, не всегда?
– Ну что ты говоришь!
– воскликнул Элсу в тоске.
– Ты что, хотела бы, чтобы я тебя отлупил и обрезал? Действительно?! Вот хотела - на скачках, на собачьих боях, во время наших спаррингов - ты об этом думала?!
– Нет, - сказала рабыня, вздохнув и отводя глаза.
– Тогда я была такая же дура, как и все. Я... я не знаю... я иногда всех ненавидела... и мне просто хотелось служить тебе... Но теперь - теперь я всё понимаю и знаю, как надо. Как сделать... красиво...
– Быть девкой?!
– зло бросил Элсу и тут же пожалел об этом.
Рабыня пожала плечами.
– Лучше быть девкой на севере, чем рабыней на юге, - сказала она тоном, в котором Элсу вдруг узнал прежнего, спокойного и рассудительного Кору.
– Знаешь, почему наши пленные не возвращаются домой?
– Да. Ты ж сама сказала...
– Знаешь, - продолжала рабыня, в которой Элсу всё больше и больше узнавал своего боевого друга, - я иногда ужасно боюсь за тебя. Тебя отвезут домой - и один Творец знает, что с тобой будет.
– Да. Северяне сделают всё возможное, чтобы меня опозорить.
– Нет, командир. Им и делать ничего не надо. Лев и твои братья всё сделают сами.
Между тем, Зи-А и его светловолосый друг начали поединок - и Элсу поразился тому, насколько это вдруг отошло на задний план.
Да, Зи-А выглядел не таким беспомощным, как можно было подумать - и Эр-Нт разговаривал с ним, то и дело бросал реплики, будто хотел таким образом чётче обозначить себя в тёмном мире Зи-А. Да, невероятное зрелище явно развлекало и восхищало пограничников, которые затаили дыхание, чтобы не мешать Зи-А слышать соперника. Да, пару раз он ухитрился парировать удары Эр-Нта очень эффектно. Да, с его лица так и не сходила та самая рассеянная улыбочка, что и всегда - только более напряжённая. Но всё это уже не имело отношения к Элсу.
Элсу вдруг понял, что самим согласием на бой Зи-А отдалился от него на другой край Вселенной. Что, как бы всё ни сложилось, между ним и Зи-А ничего больше не будет. Что Эр-Нт для Зи-А - не угроза, не враг и даже не чужой. Что несчастный калека, в сущности, гораздо счастливее его самого - и смысл этих разговоров по вечерам сквозь решётку, этого травника, этих песен и этого отвратительного печенья под самый конец заключается именно в том, что Зи-А пожалел Львёнка. Сам он не нуждался в жалости.
Лучше быть слепым, чем одиноким.
А Элсу вдруг из ощущения одиночества, беспросветного, абсолютного одиночества, увидел своего верного, честного друга, способного простить нереально много - да пусть даже и ставшего рабыней, что с того?! Они оба оказались в плену, - в грязи, - обстоятельства и судьба сыграли против них, Творец отвернул лик - но если ты пал сам, зачем унижать другого падшего больнее, чем это сделала судьба? А если этот падший когда-то спас твою жизнь?
– Кору, - сказал Элсу, и голос сорвался, потому что горло перехватило. Он кашлянул и сказал снова.
– Кору... я заберу тебя отсюда. Ты будешь только моей рабыней. Я постараюсь.
– Я уже не Кору, - сказала рабыня.
– Северяне зовут меня Ласточка. И... ну ты же знаешь... сам говорил, командир... что со мной было.
– Знаешь, что... это не важно, совсем не важно. Мы с тобой... мы попали в беду, а остальное... а где Варсу, кстати?
– вдруг вспомнил Элсу.
– Она теперь здесь не живёт, - сказала рабыня.
– Она... тут говорят "вышла замуж". Она теперь рабыня одного здешнего, младшего офицера, живёт в доме его отца, в городе. Будет рожать ему детей. Этот офицер меня называет "сестрёнка", знаешь это слово? Хорошее слово...