Лестница Шильда
Шрифт:
Янн обернулся к Касс.
— Ты готова к заморозке?
Когда ей впервые задали этот вопрос, она почувствовала почти такую же сильную тревогу, как тогда, на Земле, перед отбытием, но вскоре он превратился в формальность. Конечно, готова.
Так это и делается.
Пара минут безмолвной неподвижности, пока на экране перед ней не появится первая порция данных.
Если все сложится удачно, это в последний раз. Пять часов дороги обратно на Станцию, день-другой анализов, скромное торжество и отбытие. Ее ждало земное тело, замороженное куда глубже, чем когда бы то ни было остывало это.
— Нет, — ответила она. — Еще нет.
Лицо Янна омрачилось беспокойством, но лишь на миг. Касс заподозрила, что за этот миг тот успел проконсультироваться с кем-то более догадливым. Хотя мимозанцы не могли превзойти ее в чистой скорости мыслительных процессов, поскольку пользовались такими же кваспами и сталкивались с теми же проблемами «бутылочных горлышек» канала вычислений, друг с другом они общались в пять раз быстрее, чем позволяла привычная ей форма речи. Когда они пользовались этой способностью для скрытных переговоров у нее за спиной, ее это начинало раздражать. Но только тогда.
— Скажи Райнци, что я изменила решение, — добавила она суховато.
Янн с видимым облегчением улыбнулся. Тут же его образ исчез, а ему на смену явился Райнци. Изображение оказалось достаточно четким: в хлопотах последних приготовлений мимозанцам было чем развлечься, помимо игр с инерцией для ее же блага. [18]
Райнци вел себя осторожней, чем Янн.
— Ты уверена? После всего, что мне понарассказывала?
— Я — квинтэссенция Одиночества, — сказала Касс. — Я все взвесила и приняла решение.
18
Игра слов: имеется в виду как замедленное обновление виртуальной картинки, так и инерция как свойство движущихся объектов. (прим. перев.)
Не было времени описывать замерзающим языком нахлынувшие на нее чувства и переживания. Частично их можно было свести к тому же собственническому ощущению, какое главным образом и заставило ее забраться в такую даль: она не хотела, чтобы мимозанцам открывался лучший вид на то, что им предстояло создать вместе, и неважно, насколько оправданной была такая позиция. Было в этом и что-то от страстного желания прикоснуться к результатам сразу же, пока они еще не остыли. Конечно, прикоснуться к графу или увидеть его своими глазами она не могла. Но оставаться заточенной в теле, способном воспринять и осмыслить лишь малую толику данных, да и то через бесконечные миллисекунды после самого события, было нестерпимо. Все равно что не участвовать в опыте вовсе. С таким же успехом она могла бы не покидать Землю, веками дожидаясь результатов эксперимента, поставленного за многие световые годы оттуда. Компромисс был неизбежен, но она чувствовала, что должна подойти как можно ближе.
Помимо эксперимента как такового, была еще одна деталь, все-таки проникшая меж прутьев водосливной решетки. И, не совершив этого поступка, она не могла покинуть Мимозу. После пяти лет монашеской жизни, пяти лет, в течение которых она отказывала себе в виртуальном комфорте, ее уже просто тошнило от верности принципу «базовая Реальность превыше всего». Помимо несомненного факта, что это развоплощение будет просто делом чести, оставалась еще и потребность, сколь угодно низкая, вытащить себя из абсолютистского лаза, который она с неизменным упорством рыла с момента прибытия. Если бы она позволила себе маленькие поблажки в самом начале, то сейчас, быть может, не испытывала бы, в строгом смысле слова, такого отчаяния. Но время полумер миновало. Если она вернется на Землю неизменной, это не будет триумфом цельной личности, но лишь разновидностью смерти. Пора взорвать всю эту герметичную неизменность, подобную черной дыре.
Имелось и одно очень существенное возражение, которое она ненавидела всеми фибрами души: потеря контроля.
Какой бы выбор она ни сделает сейчас, все пути ведут в тупик.
Но есть ли он , этот выбор?
Клоны проживут всего несколько субъективных минут, по большей части всецело погруженные в поток данных. Ну что скверного может натворить промежуточная личность? Обменяться парой колкостей с Ливией и Дарсоно? Раскрыть постыдную маленькую тайну из прошлого людям, которые не то что не способны ее понять и принять, но даже и упрекнуть толком не успеют? Это не значит открыть дверь перед самым старым человеческим кошмаром: ужасом бесконечных страданий, безграничного разнообразия глупостей, нескончаемых разновидностей банальности. Расстояние диффузии ее копий в пространстве вероятностей крохотно. Какие бы несчастья ни сулила эта вылазка, какие бы проступки она ни совершила там, все это будет прощено и невосстановимо стерто.
Вид у Райнци был скептический. Винить его в этом она не могла. Но и времени для игр в адвоката дьявола и испытаний ее смелости не осталось. Касс молчала и смотрела на него.
Спустя миг он склонил голову, соглашаясь.
Она ощутила поток низкоуровневых запросов и позволила Посреднику ответить. Тот же процесс лежал в основе ее пересылки на Станцию с Земли: сперва предварительные данные, характеристики ее ментальной структуры, необходимые для имплементации в новое окружение.
Райнци произнес:
— Возьми меня за руку. Мы пойдем вместе.
Он накрыл призрачными пальцами ее руку, спрашивая ее обо всем.
Касс внимательно разглядывала его лицо. По чистой случайности Посредник придал ему облик, внушавший ей доверие, но лица Воплощенных давали ничуть не больше информации об истинных характерах, неважно, были их черты высечены по желанию владельца тела или генетически. Если глаза Райнци спустя пять лет все еще кажутся ей доброжелательными, разве не значит это, что он увидел, как она к нему на самом деле относится? Не время сейчас впадать в паранойю и размышлять о том, что за разум в действительности под маской.
Она сказала:
— Ты-то сам боишься?
— Немного, — признал он.
— А что страшит тебя больше всего? Что может произойти, как ты думаешь?
Он покачал головой.
— Нет у меня ужасного пророчества о моей судьбе, лежавшего под замком. Но… мы столько раз это делали, а я так и не приблизился к пониманию, на что эта штука в действительности похожа. У тебя есть причины считать ее опасной?
— Никаких, — улыбнулась она.
Различия между ними не были так сильны, чтобы следование его дорогой представлялось ей безумием. Во всяком случае, не бо'льшим безумием, чем прогулка по недрам вулкана след-в-след за бронированным роботом. Не было в этом ничего странного или непереносимо болезненного. Если ей это на самом деле так нужно, то чего бояться?
Касс разблокировала врата потока.
Рука Райнци прошла сквозь ее собственную, но, как и прежде, она ничего не ощутила.
Касс передернуло.
Я такая же, как и всегда.
Но часть ее личности, жаждавшая этого более всего на свете, бессильна была унять этот трепет.
— Не беспокойся, — заверил он, — ты не обязана ждать без дела, и тебя ничто не разочарует. Если четкий сигнал из Квиетенера поступит, фемтомашина начнет работу. Если не поступит, то она никогда не активируется.