Лестница власти 2
Шрифт:
И они синхронно затянули высокий напев, похожий на разноголосицу в христианском католическом хоре.
— Это морок! — прошипела Милена.
Я взмахнул саблей перед собой, подняв её на уровень глаз. Все знают, что железо гасит волшебство, поэтому на всех шлемах есть полумаски — если смотреть через железо, почти любой морок теряет силу. Я, Сергей и Илья приблизили лица к полотну сабли, пытаясь смотреть как бы через неё.
— Цветы точно настоящие, — неуверенно сказал Сергей.
— Трава настоящая, — доложил я.
— Камень… Ох, какие камни… — поддержал нас Илья.
— Вы ведь на баб смотрите, да? — спросила Лиза-обломщица.
—
Милена подкралась и мазнула меня своей кровью сначала по веку одного глаза, потом другого.
— Зри в корень, — сказала она. Потом повторила эту процедуру с Ильей и Сергеем. Хотя ей пришлось хватать их за подбородок, чтобы они не дергались — ведь она мешала им смотреть на красавиц. Закончив с нами, Милена шагнула к державшейся позади Лизе, но так отказалась:
— Я и так все вижу.
Мы по-прежнему смотрели на девушек. Но я подозреваю, теперь у нас были совсем другое выражение лица. Морок жаб на них уже почти не просматривался, и наложенная под ним картинка сексапильных красоток была прозрачной, едва видной. А под ней… В общем, я не склонен обсуждать недостатки незнакомых женщин, но увы, я не могу найти не одного достоинства. Ограничусь тем, что скажу — если бы не треугольнички висящих грудей, то они бы вполне могли сойти за жаб и без всякого морока.
— Это так ужасно… — с тоской сказал Илья.
— Такое разочарование, — согласился с ним Сергей.
— Я про Люду… — ответил ему Илья.
К стыду своему, я застрял в осыпавшихся иллюзиях и совсем забыл про Людмилу. Только после слов Ильи я перевел на неё взгляд. И обнаружил, что она яростно, страстно, взасос целуется с жирным жабообразным мужиком. Нет, я всякое в интернете видел, но этот хмырь все же явно далеко выходил за границы изменчивости человеческой расы. Пасть размером с женскую сумку, глаза на выкате, размером с бейсбольный мяч, сморщенная кожа складками, густо, как веснушками, усыпанная бородавками. Каждая бородавка претендовала на самую мерзкую в мире — с бахромой и разноцветными соцветиями. Поцелуй с Людмилой уже давно перешел все рамки приличий. Они наконец оторвались друг от друга. Но, только для того, чтобы Люда томно прохрипела:
— О мой принц, — и начала заваливаться на спину.
“Принц” потянулся за ней, с камня на котором сидел. У него были руки и ноги одинаковой длины, и ходил он как тритон, широко их расставив. Когда он выбрался из-за камня целиком, я смог насладится зрелищем, которое заняло достойное место в ряду “незабываемых”. У этого существа была просто огромная мошонка. Как будто два грейпфрута положили в авоську. Пока он буквально подкатывал свои яйца к Людмиле, я смотрел на это и думал, что в этом мире я слишком уж часто вижу чужие херы и яйца. Надо что-то менять в своей жизни. Где я повернул не туда?
— Так, вы не подходите, я сама! — рявкнула своим ангельским голоском Милена и бросилась вперед.
Я вяло наблюдал, как она схватила жабьего принца сзади за шею, и потащила прочь. Сначала тот отчаянно заверещал, но тут же получил изящным сапожком по морде и затих. Три гламурные дивчины заохали, запереживали. По прежнему нечленораздельно, по прежнему очень красивыми голосами. Милена на них прикрикнула, и они спрыгнули с камней, на которых сидели, и скрылись под травой. Как как в воду нырнули.
— Следите, чтобы не плюнул, — предупредила Милена. — Ну, что встали? Передернете может, чтобы отпустило? Вон Людку оттащите, а то она сейчас опять на него кидаться начнет.
Людмила Торжкова изгибалась в сладкой истоме, облизывала губы, и не открывая глаз шарила вокруг руками. И стонала, как в рекламном ролике нового вибратора — чувственно и с звенящим предвкушением.
Действительно, я что-то завис, на меня это не похоже.
— Это безобразие! — орал жаборылый в камни, не смея впрочем дергаться и пытаться повернуть голову. Милена все же извлекла один нож и приставила к его шее. Он тут же заткнулся. Мила опять старалась держать свой клинок так, чтобы особо не светить им перед Ильей и Сергеем. Илья опомнился раньше других — он подхватил Людмилу под руки и оттащил ей за угол. Она хваталась за него руками, тянулась к нему лицом, перемазанным слизью и стонала что-то про входы в самые глубины. Я не прислушивался. Я наконец смог высказаться.
— Что. За. Ебепотребство. Тут. Творится! — Я хотел сказать другое слово, но язык не повернулся. Видимо, Мстиславу правила приличий на подкорке выдавили, при дамах не матерится и все.
— Ну, допустим, у меня есть теория, — сказала Лиза.
— Ах, мой принц! — вскрикнула Люда из-за угла.
— Пойду посмотрю, что они там делают, — пробормотал Сергей и бросился на голос Люды.
— Это же болотник? — полуутвердительно спросила Милена. — Откуда он здесь?
— Нарочно посадили, к гадалке не ходи, — ответила Лиза. — Мила, осторожней, он тебя лизнуть пытается!
Мила снова пнула лежачего. Я приставил свою саблю к его шее. Сказал хриплым голосом:
— Не дергайся, жаба. А то… — я на секунду задумался над угрозой. — А то яйца отрежу.
И приставил затупленное острие сабли к его мошонке. Да ладно, чего уж там. Воткнул, как в пакет с супермаркета. Тут не промахнешься.
— Ой, папенька! — взвыл пленник. — Послушайте, это какая-то драматическая ошибка, у меня уговор с вашими старшими! Я просто соблазняю всех, кто проходит мимо. И не соблазняю тех, кто говорит что он тут работает. Всё!
— Какой договор? Подробнее! — начала напирать Милена.
— Обычный! Спросите у ваших! Я просто пытаюсь выполнять свою работу! Уберите саблю с яиц, они нужны мне для выполнения моих обязанностей!
— И часто ты тут соблазняешь мимопроходящих? — спросила Лиза.
— Договаривались на один раз в полгода, но потом зачастили, — отозвался жаболицый и осторожно повернул голову. Повернул совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы он уставился на меня глазом. У него обзор, похоже, на 320 градусов, не меньше. — Молодой человек, послушайте, мы ведь с вами друг друга понимаем…