Леся и Рус
Шрифт:
— Добрый день, — протягиваю ей зажигалку. Брюнетка вздрагивает, смотрит мимо меня, задумавшись явно о чем-то своем. Помогаю ей прикурить, и когда перед ее глазами загорается рыжий огонек, она приходит в себя.
Всматривается в мое лицо, и я невольно тушуюсь, потому что выгляжу паршиво. Но брюнетка словно не замечает, зато в ее глазах вспыхивает узнавание.
— Александра Лилина? — в надтреснутом голосе мольба.
Киваю.
— Я Ангелина Юлаева и мне нужна ваша помощь.
Свое имя она произносит так, словно выкладывает передо мной целое
— И чем же я могу вам помочь, Ангелина…
— Просто Ангелина. Вы же адвокат? Одна из лучших. Я смотрю новости.
— Ну если вы смотрите новости, тогда вы знаете, что я адвокат по уголовным делам.
Она кивает.
— Мой муж хочет посадить меня за жестокое обращение, — на одном дыхании, — и соучастие в похищении ребенка. Это подходит адвокату по уголовным делам? — кривится и выбрасывает сигарету.
— Кто ваш муж? — спрашиваю первое, что волнует сильнее. И если я права, то…
— Дмитрий Воронцов.
То, кажется, мне нужна точка опоры. Ладонью упираюсь в крышу внедорожника.
— Вижу, вы впечатлены, — достает ещё одну сигарету, теперь прикуривает сама. — Если испугались, я пойму. Моего мужа многие боятся из тех, кого он не успел купить.
— Биография вашего мужа меня совершенно не интересует, — осекаю ее довольно резко. Я умею такой быть, потому что пряник с клиентами в моей работе — не то средство для достижения главной цели — их правильной защиты. — Мне нужно знать, что произошло. Только по существу, — потому что сейчас там, в больнице, есть человек, которому нужна помощь, моя помощь. А для этого я должна все знать. Кто владеет информацией, тот владеет миром. Я не замахиваюсь так глобально, мне достаточно одного мужчины и одной маленькой девочки, которая попала в беду из-за меня.
И она рассказывает. Сбивчиво, ненадолго замолкая, потом продолжая. Говорит, как ее муж «скинул» на нее больную дочь. Как она много раз предлагала определить девочку в специализированный интернат, где работают с аутистами. Как Воронцов отмахивался и снова уезжал в очередную командировку. Как Богдана чуть не убила ее младшую сестру, щёлкая кнопками газовой плиты.
— Хорошо, я вернулась раньше, — всхлипывает Ангелина. — Запах почувствовала. А девочки...хорошо, что в спальне были, не наглотались. Настя потом рассказала, что Богдана щелкала кнопками везде и…
И она вызвала полицию и рассказала Воронцову, а он вместо того, чтобы дочь специалистам показать, просто запер ее в комнате. А с полицией все по-тихому уладил.
— А вы пробовали сами найти хорошего психолога?
— Да. Но Дима не захотел. Сказал, она не идиотка и в этих мозгоправах не нуждается…
И все у этой Ангелины так гладко складывается, что аж тошно. Не мог тот Воронцов стать вдруг таким монстром или...мог?
— Как Богдана оказалась здесь?
— Я…
— И не думайте мне врать. С адвокатом, как на исповеди. Вперёд.
Оказалось, Богдана не просто упала. Ее толкнула Ангелина и та всем своим детским тельцем рухнула на стеклянный журнальный столик.
А я...не знаю, как устояла на ногах, потому что вдруг всей собой ощутила каждый порез и жгучую боль от впивающихся в кожу осколков. И мир...покачнулся.
— Вам плохо?
Ангелина осторожно трогает меня за локоть, отдавая едкой помесью табака и лимона.
Плохо? Ты даже не представляешь, насколько, дура длинноногая.
— Дальше, — хриплю, но тут же беру себя в руки. Не хватало ещё этой девице знать, что я действительно чувствую. Потому что у меня внутри черно и эта тьма такой разрушительной силы, что сомнет каждого.
И она говорит, на этот раз четко и выверено, хотя в какой-то момент всё-таки хватается за горло, растирает его пальцами и нервно сглатывает. Так я узнаю, что Богдана сбежала из дома, а потом появился Руслан, забрал документы, пижаму и ушел, оставив ей визитку. А сейчас Воронцов приехал сюда с полицией и намерением обвинить Руслана в похищении. И у него нет никого, кто может защитить его.
— В тюрьму хочешь?
Брюнетка усмехается, словно говоря мне, какая я дура, раз спрашиваю о таком. Кто в здравом уме захочет за решетку. Точно не холеная девица, привыкшая получать от жизни «all inclusive».
—Тогда будешь делать и говорить все, что я скажу, а пока сидишь в машине и не дёргаешься. Ясно?
Она кивает. Такая послушная, даже противно. Предаст мужа и глазом не моргнет. Я провожаю ее к машине Руслана, усаживаю на заднее сидение, запираю. Она прислоняется виском к стеклу, такая...опустошения. И я вдруг отчётливо вижу в ней себя. Я ведь тоже однажды предала самого близкого человека, всадила ему нож в сердце и прокрутила для верности. А потом снова, когда отдала его...нашу дочь. И все мои причины и оправдания — лишь пепел на так и не зажившие раны.
Вытряхиваю себя из мыслей и уверенно шагаю к зданию Центра. На ходу одергиваю водолазку, провонявшуюся сыростью камеры, машинально отметив, что видок у меня просто шикарный: несвежая одежда, и в душе я не была прорву дней. В зеркальной двери ловлю свое вымученное отражение с мешками под глазами от недосыпа и заострившимися от недоедания скулами. Пытаюсь пригладить волосы, но почти сразу бросаю эту затею. В конце концов, я не на свидание собралась, так что плевать, как я выгляжу. Главное, что скажу Воронцову.
Руслан всегда говорил, что мысли — материальны. Сейчас я поверила ему снова. Потому что едва оказалась в прохладе Центра, как столкнулась со своим прошлым лицом к лицу.
— Ты?! — Воронцов останавливается резко, словно налетает на стену, и ошарашено смотрит на меня.
А я просто пользуюсь его замешательством и толкаю к стене напротив входа, пряча нас от окошечка регистратуры, и тут же отступаю на шаг. Я не дура, чтобы не оставить себе пространства для маневра рядом с агрессивно настроенным здоровенным мужиком.