Летающая Тэкла
Шрифт:
Посреди комнаты, не приткнутый ни к стене, ни к окну, находился массивный стол, а за ним, на ложе, возлежала бесформенная туша стопроцентного летального мутанта. Ничего менее похожего на полнокровного человека Альбину видеть еще не доводилось. Он понял вдруг, что устал. Что утомлен сверх меры. Измочален всеми этими новыми эмоциями. Он был готов, как Линкест, улечься прямо на пол и, невзирая на несомненную опасность, грозящую здесь отовсюду, заснуть крепким сном – клепсидр так на восемнадцать-двадцать.
Мутант повернул тяжелую голову и устремил взгляд на закованного патриция. Лицо мутанта, подумал
– Вижу, – проскрипел голос откуда-то сбоку, не вполне с той стороны, где Альбин ожидал его услышать, – полноценный Антонин. Недурно, недурно… Хотя Цецилий был бы предпочтительнее…
Он почмокал губами – на этот раз звук исходил именно от лица мутанта – и тихо засмеялся, упруго колыхаясь на ложе.
– Я изъясняюсь посредством чревовещания, – пояснил он. – Мне так удобнее. Моя ротовая полость плохо приспособлена для членораздельной речи.
– Меня это не интересует, – выговорил Альбин, давясь каждым словом.
– Ну, ну, – молвил мутант. – Мое имя Метробиус. Как ты уже понял, патриций, я самый настоящий летальный мутант. Однако мозг мой, в сравнении с мозгом любого стандартного человека, мощнее в сотни раз. Это делает меня гением. Кроме того, теперь, благодаря новым технологиям, я бессмертен. Голый разум создает индустрию тела.
– Я же сказал, – повторил Альбин, – мне все это ненужно.
– Молчи! – прикрикнул на него Метробиус. – Говорить буду я, а ты слушай. У тебя будет время подумать.
– Архангел Михаил! – невольно вырвалось у Альбина.
Метробиус поморщился – его лицо странно перекосилось, переползло на сторону и сложилось в складки. Затем он, как ни в чем не бывало, продолжил:
– На протяжении сотни лет я вел предварительные исследования, прибегая к довольно диким и примитивным методам. Для начала я сколотил шайку мутантов, и мы промышляли к борею от Августы Винделиков. Ребята грабили и брали себе разные вещицы, а я использовал тела для своих опытов. К тому времени, когда шайка развалилась, я успел создать кое-какие методики… А потом, хвала Орфею Козлу, на меня свалилась самая настоящая удача.
– Сулла, – сказал Альбин. – Я все понял.
– Мы воспроизводим внутренние органы, используя высококачественный биологический материал и оборудование Генетического Банка Ромы, – не без гордости продолжал Метробиус. – Чрезвычайно кстати оказались и мои первоначальные наработки. Кроме того, я постоянно совершенствую технологию клонирования. Мои Корнелии Суллы живут более двадцати пяти лет.
– Двадцать пять лет! – воскликнул Альбин. – Вы положительно чудовище. Ведь это жестоко.
– Не более, чем судьба Ахиллеса или Александра, – возразил Метробиус. – Жизнь короткая, но славная.
– А от чего они умирают? – спросил Альбин.
– Смерть обычно наступает в результате злокачественного перерождения клеток, – пояснил Метробиус. – Теперь ты понимаешь, насколько важно для нашей работы твое участие. Ты позволишь нам обновить материал, создать более жизнеспособные генетические комбинации…
– Нет, – сказал Альбин. – Не понимаю.
Он представил себе эту комнату, наполненную его собственными клонами… и многое другое, и вдруг его затошнило. Альбин
– Не вздумай блевать на ковер, ты!..
Третий, ухватив Альбина за волосы, пригнул его голову. Очень близко Альбин увидел мозаичный пол и рисунок непристойной сценки, и его мучительно вывернуло прямо на прыгающих мальчиков, сложенных из разноцветных кусочков стекла. Мир закачался из стороны в сторону, перед глазами несколько раз сменили друг друга маски, Метробиус, орхидея на стене, а потом Альбин зевнул и погрузился в сон.
Невидимая в сумерках, серая тень тихо летела над деревьями. Тонкие края паутины беззвучно шевелились, окутывая фигуру неопределенностью и позволяя ей сливаться с призрачной серостью вечернего воздуха. Там, где она пролетала, воздух лишь на краткий миг сгущался, но тотчас вновь делался прозрачным. Тэкла парила, как сова, высматривая логово тех, одинаковых.
Деревья проплывали внизу, торжественным безразличным шествием, одно за другим – огромные. И везде, в листве, в стволах, между корней вели свою потаенную жизнь разные существа, но ни одно из них не замечало Тэклу.
Затем она увидела небольшую проплешину – как будто в буйных кудрях ножницами криво выхватили клок – и осторожно снизилась. Деревья здесь росли куда более молодые, и сразу бросалось в глаза, что насадили их искусственно. За деревьями перед высокой каменной оградой расстилалась вытоптанная, совершенно голая поляна, покрытая серой мягкой пылью – или, может быть, пеплом. Любой, кто вздумает пройтись по ней, неизбежно оставит следы. Даже если он хорошенько замаскируется и поползет, зарываясь в пыль, следы укажут на незваного гостя.
Тэкла раскинула руки в широких рукавах и улеглась лицом вниз на воздухе. Холодный ветер, несущий дыхание ночи, вылетал из древнего леса, щипал ноги Тэклы, обдувал ладони и студил лицо. Покачиваясь на воздушной волне, она чуть опускалась, но потом от разогретой за день почвы поднималась теплая струя, и Тэкла плавно взмывала.
Она отдыхала после долгого полета и вместе с тем обдумывала увиденное. Латифундия хорошо укреплена и наверняка охраняется – особенно теперь, после удачной операции. Проникнуть туда с воздуха для Тэклы, разумеется, не составило бы ни малейшего труда. А вот что делать дальше? Вряд ли Альбин просто так дожидается ее за этой оградой. Раз уж одинаковые посмели поднять руку на патриция, они наверняка упрячут его за семь засовов.
Тэкла перевернулась в воздухе на спину, заложила руки за голову. Теперь она глядела в стремительно чернеющее небо. Звезды зияли на нем, как булавочные уколы.
– Тэкла! – донесся внезапно с земли хриплый шепот, и после короткой паузы голос, теперь сдвоенный, повторил: – Тэк-ла! Домина!
От неожиданности Тэкла взбрыкнула ногами, разметав юбки, и провалилась вниз, однако на землю не упала – ее подхватили невидимые сильные руки.
– Близнецы! – вскрикнула она и немедленно зажала себе рот ладонью. В темноте угадалось движение. Двое из шести оруженосцев Альбина Антонина, те, что уходили в дозор, находились возле искусственных насаждений, закутанные, как и Тэкла, в паутину.