Летающая Тэкла

Хаецкая Елена Владимировна

– Все, – сказала ему Тэкла. – Не знаю уж, для чего ты им понадобился, но этого им от тебя не видать.

Линкест схватился за грудь и бурно зарыдал. Тэкла потащила его за собою в лес. Он послушно шел следом, всхлипывая и натыкаясь на деревья.

Карлики выскочили, словно из засады, с двух сторон.

– Тихо! – зашипел один, а второй добавил с укоризной:

– Угомони своего раба, домина!

– Он пережил потрясение, – вступилась Тэкла.

Линкест глотал слезы и весь трясся.

– Для него вся жизнь – сплошное потрясение, – проворчал карлик.

– Ни одного гения нельзя судить

как обычного человека, – назидательно произнесла Тэкла.

– Обычного! Если уж на то пошло, домина, – сказал другой оруженосец Альбина, – то ни одного мутанта вообще нельзя мерить общей мерой. У нас теперь все уникальные и неповторимые. Просто одни летальные, а другие еще на что-нибудь годятся.

– Линкест на многое годится, – сказала Тэкла.

– Да ладно, – неожиданно легко согласился карлик. – Годится так годится. Ты хоть разглядела, что у них там делается, в логове?

– Вполне. Могу нарисовать план – сверху и в проекции, – похвалилась Тэкла.

– Мы тут с братьями поразмыслили, – сказал оруженосец, – и вот что решили. Добираемся до Августы Винделиков и там ищем подмоги. Прочие вариации наших действий – с гарантией летальны.

– Дорога займет время, – возразила Тэкла. – Кто знает, что может случиться, пока мы найдем помощь в Августе! Может, мы сами…

– Дорогая домина, время – забавная штука, пока оно у тебя есть. Можешь потратить его и с толком, и без толку. Но если проклятые клоны выпустят тебе кишки, то никакого времени у тебя и вовсе не останется.

– Я могу долететь до Августы, – предложила, после короткого раздумья, Тэкла. – Ждите меня здесь, я вернусь с подмогой.

– Если только ты найдешь там помощь, – сказал один из карликов. – Сдается мне, Августа Винделиков – ужаснейшая дыра. Зря мы не пошли сразу на Могонциак.

– Мощеная дорога короче буреломной, – отозвался его братец.

– Если только на ней не устраивают засаду Корнелии Суллы.

– Справедливо.

Оба замолчали.

– Я должна хорошо выспаться, – объявила Тэкла. – Приготовьте мне удобное место. А к пробуждению – плотный завтрак. Только давайте для начала выйдем из этих лесопосадок.

* * *

Утро застало Тэклу врасплох. Только что она крепко спала, и вокруг нее колыхалась сладкая тьма – и вдруг яркий свет и громкие голоса. Она открыла глаза. Карлики сняли ветки лапника, которыми укрывали спящую, и теперь настойчиво совали ей густое варево в маленьком, чрезвычайно закопченном котелке. Тэкла разглядела мелко нарубленную траву, два или три гриба и крохотную косточку, похожую на лягушачью.

– Весьма качественная пища, домина, – заверил ее оруженосец. – Мы проверяли.

Он показал cornu unicorniis, измазанный похлебкой. Стрелка стояла довольно высоко над красной отметкой, обозначавшей границу съедобного и несъедобного.

Тэкла невозмутимо проглотила суп и действительно почувствовала себя намного лучше.

– Линкеста кормили? – поинтересовалась она, отдавая карликам пустой котелок.

Те ответили с ноткой пренебрежения:

– Спит.

– Разбудить и накормить, – распорядилась Тэкла. – А потом пусть спит себе на здоровье… Вы нашли дорогу?

Карлик махнул рукой:

– Там.

– Ну, – молвила Тэкла, поднимаясь и с удовольствием

шурша юбками, – до встречи. Ждите – и смотрите же, никуда не уходите!

– Да хранит тебя святая Генофева, – сказал один из братьев, а другой сдержанно кивнул.

Святая Генофева была покровительницей всех добрых мутантов. Когда-то именно эта святая старушечка спасла свой город Лютецию от первой волны радиоактивной чумы. Вскоре после этого мощи святой были украдены и сожжены завистниками из секты «Друзья Рагнарека», и вторая волна чумы добралась и до Лютеции. Однако святая Генофева продолжала оказывать мутантам покровительство, и ее призывали в тех случаях, когда кто-нибудь из них особенно нуждался в помощи небесных заступников.

В знак благодарности за доброе пожелание Тэкла скрестила на груди ладони, а затем легко – о, как легко без ноши! – взмыла в утренние умытые росой небеса и понеслась на борей-эвр, туда, где, по указанию оруженосцев, находилась виа Опимия. Коса развевалась за ее спиной, как хвост у воздушного змея.

Один из оруженосцев так и сказал:

– Чисто дракон.

А Тэкла летела и летела, и пела красивую печальную песню:

На лошади едет мутант молодой,Навстречу – несчастная дева.А ива склонилась над быстрой водой,Молись же за нас, Генофева!«Зачем изливаешь ты слезный поток,Чьего опасаешься гнева?»По шумной воде проплывает листок.Молись же за нас, Генофева!«Проклятием стало рожденье мое,Я семя негодного сева!»И волны сомкнулись над телом ее…Молись же за нас, Генофева!

– О, нет! – оборвала Тэкла саму себя, – это уж слишком грустно! Ух, дурацкие карлики!

А день мчался ей навстречу, такой солнечный и радостный, что здесь, между упругой синевой небосклона и живой зеленью леса, не было места ни печали, ни даже воспоминанию о ней.

Прекрасная Тэкла ужасно промокла,Вода затекла ей за ворот салопа,А струи дождя жалят зло и жестоко,Как Оккама нож, как скрамАсакс Дамокла,Монокль, кокошник – все противно и сыро,Зато даже мокрая Тэкла красива!

Вот такой панегирик написал однажды Линкест, когда Тэкла возвратилась домой мокрая до нитки и весьма огорченная этим. А сейчас-то и подавно печалиться не о чем! Подумаешь – клоны, подумаешь – Европиус! Сейчас ей думалось: все это раз плюнуть и полная ерунда.

Ей было жарко в груди от любопытства. Каким-то окажется город! Настоящий каменный город, Августа Винделиков, где дома стоят вплотную друг к другу, а люди носят деревянные башмаки, потому что во время дождя вода там не впитывается землей, а носится взад-вперед по каменной мостовой.