Летчики
Шрифт:
Спицын думал о своем командире. Он вспоминал Мочалова, всегда подтянутого, суховатого. И вдруг этот образ командира как-то враз отступил, отдалился, и он, лейтенант Спицын, увидел другого Мочалова: дерзкого, стремительного, способного, не задумываясь, прийти на помощь товарищу, защитить его от вражеской пушечной очереди своим самолетом, а если понадобится, то и телом.
Спицын всегда мечтал о подвиге. К этому побуждала его кипучая, деятельная натура. В те грозные дни, когда Покрышкин превращал в пылающие костры «юнкерсы» и «мессершмитты», а генерал Доватор водил в рейды дерзких кавалеристов, Борис был всего-навсего школьником
Потом авиационное училище, строевая часть. Из мальчика он превратился в коренастого юношу с наметившейся упрямой складкой меж бровей. Мечта сделать что-нибудь небывалое, смелое не покидала его. Он хорошо учился, летал, был принят кандидатом в члены партии. Фотограф недавно снимал его для Доски отличников. Капитан Ефимков часто говорил про Спицына:
— Мне бы такого ведомого на всю жизнь. Честное слово, не пожалел бы!
И все же этого уважения, этого всеобщего признания его летных способностей Борису было мало. Хотелось показать, на что он способен при самом большом испытании выдержки, воли, самообладания. Правда, он несколько раз летал над горами в облаках, а это считалось очень сложным учебным заданием. Но что полет в облаках! Спицын знал законы аэродинамики и физики, каким подвластен самолет, знал устройство всех новых приборов, имел отличную память. Он вел машину, строго подчиняя ее показаниям стрелок под застекленными чашечками приборов, и всегда точно появлялся над указанным ориентиром. Разве он мог бы назвать такие полеты испытанием волевых качеств?
Иногда Борис думал: вот бы у него на высоте заклинил мотор, и он, отыскав в горах небольшую площадку, в исключительно тяжелых условиях посадил бы на нее машину. Посадил прямо на колеса, с риском для самолета, для собственной жизни… Но мотор всегда работал бесперебойно. Не успевал Спицын зарулить на стоянку и отстегнуть парашютные лямки, как его механик, постоянно окающий и часто употребляющий слова «сказано-сделано», старшина Цыбин, оказывался рядом.
— Как мотор, товарищ лейтенант? Будут ли замечания?
— Поет, как в опере, — улыбался Спицын.
— Если какие сомнения, вы сразу говорите, пожалуйста, — не унимался механик, будто хотел, чтобы у командира экипажа обязательно были эти «сомнения». — Мы моментально в подобном случае отрегулируем. У меня сказано-сделано за десять лет ни одного летчика не подвел.
Углубленный в свои думы Спицын дошел до конца улицы. Дорога сворачивала круто к аэродрому. Послышался легкий шелест лыж по мягкому снегу. Борис обернулся и увидел: к нему приближалась женская фигура. Он ускорил шаг. Борис ни с одной из женщин в авиагарнизоне не был знаком. И вдруг услышал:
— Спицын, да куда же вы, постойте!
Он вгляделся в приближающуюся фигуру.
Легко отталкиваясь тонкими палками, к нему подходила Наташа Большакова.
— Здравствуйте, — неуверенно произнес Борис.
Наташа была в синем лыжном костюме. Лицо дышало морозным румянцем. Ей очень шел простой пуховый платок, какие носят женщины средних лет, но никак не франтоватые девушки. Из-под платка выбились волнистые волосы, при луне они немножко поблескивали. В глазах Наташи сияло радостное возбуждение.
— Почему в библиотеку дорогу забыли? — спросила она весело.
— А вы разве обратили внимание?
— Конечно, — задорно ответила Наташа. — Я отсутствие молодых людей не по их бровям и очам замечаю, а по читательским формулярам. Книгам вашим давно срок вышел. На Чехова спрос большой, а вы держите… И не стыдно?
— Виноват, исправлюсь, — шутливо откозырял Борис. — Завтра же доставлю в полном порядке. Сегодня было некогда.
— Обманщик. Вы же сегодня не летали.
Спицын кивнул.
— С подлинным верно.
— Откуда вы сейчас, если не секрет? — Наташа, прищурившись, посмотрела на него.
— Из клуба, — ответил Спицын.
— Ах, да. Я слышала аплодисменты. Был концерт?
— Нет, Наташа. Нам майор Мочалов доклад о боевых традициях делал.
— И вы ему аплодировали? — недоуменно улыбнулась девушка. — Что же вас так поразило? У меня для бесед о боевых традициях литературу берут чуть ли не через день. У вас этой темой увлекаются.
— То дело другое, Наташа, — возразил Спицын. — У майора доклад был особенный, не похожий на все те беседы… Вы давно катаетесь? — осмелел он.
— Нет, только библиотеку закрыла.
— Может, обождете минуту, я забегу за лыжами к Цыганкову, вот сюда, в крайний дом. А потом махнем к аэродрому и назад. Идет?
— Идет, — согласилась Наташа.
Борис побежал и быстро возвратился с лыжами. Так же быстро он приладил их и поспешил за Наташей. Она крикнула: «Догоняйте»! — и метнулась вперед легко, стремительно. Борис не ожидал, что Наташа так хорошо ходит. Он вырос на юге и ходил на лыжах довольно посредственно. Девушка стала удаляться. Как ни налегал Борис, разрыв между ними увеличивался.
— За мной все равно не угонитесь! — крикнула Наташа и остановилась. — Я в школе по лыжам всегда первенство держала.
Борис подъехал к ней и с размаху воткнул палки в снег.
— Чем же вас взволновал Мочалов? — возвратилась она к прежнему разговору.
Спицын, торопясь, рассказал о докладе.
— Вы понимаете, — горячился он, — какие люди! Ходят рядом с тобой, такие же с виду обыкновенные, как и ты. А ведь не такие. Герои! Настоящие герои, Наташа! — доверительно продолжал Борис. — И как хочется быть на них похожим. Вот бы сказали мне: «Лейтенант Спицын, изобретен новый самолет, способный долететь до Луны. Неделя на его изучение — и в полет!» Я бы ни на секунду не задумался. Пусть бы хоть сто ярусов облачности пришлось пробить на пути и сто циклонов преодолеть!
— Успокойтесь, Борис, — мягко перебила Наташа. — На Луну лететь вам через неделю, по-моему, все-таки не придется.
Спицын с досадой махнул рукой.
— Вы не поняли, Наташа, а спешите осмеять. Луна, конечно, условно. Но, может, завтра понадобится разыскать в горах заблудившуюся экспедицию геологов или спасти рыбаков в море. Так разве мы не должны себя готовить каждый день к этому?
— Послушайте, — зазвенел нетерпеливый голос девушки, — если ваша политинформация затянется еще минут на пятнадцать, я окончательно замерзну.