Лети, чайка! (сборник)
Шрифт:
А Ромас сердится:
— Ну скажешь. Ну попадёт нам. Тебе-то какая польза? Лучше придумала бы, как их нам оттуда вытащить.
— Как напустили, так и вытаскивайте! — подбоченясь, отвечает Рута. — Я вам окуней в колодец пускать не помогала…
Гедрюс — настоящий друг. Не хочется ему, чтобы Ромасу досталось, пытается выручить товарища:
— Так ведь не нарочно мы!
— А зачем в ведро сажали? То-то, «не нарочно»! — И она направляется прямо к Ромасовой двери.
Скверное дело! Колодец-то ведь действительно для того, чтобы воду из него брать, а не окуней разводить. Попадёт от
— Рут, а Рут! — бежит за ней Гедрюс. — Постой! Не говори! Я тебе за это конфету дам! Хочешь? Честное слово, дам. У меня их дома целых три штуки. В золотых бумажках… Вкусные! Ты таких, может, в жизни не пробовала… А окуней мы вытащим, чего-нибудь придумаем и вытащим. Погоди, ладно?
Рута соглашается подождать. И Гедрюс мчится к себе.
А Ромас искоса поглядывает на неё и думает: вот вредная! И чего только в ней взрослые нашли? Рута да Рута — и послушная, и умная, и красивая… Нет, не нравится она Ромасу. Ябеды красивыми не бывают.
Руте неприятны его сердитые взгляды, и она цедит сквозь зубы:
— Чего смотришь? Ты лучше думай, как окуней вытаскивать, а то я всё равно скажу.
— Ну и говори! Беги, ябедничай! — У Ромаса даже уши от гнева покраснели. — Ни стыда у тебя, ни совести.
— Ни совести, ни стыда, говоришь? А тебе не стыдно было окуней в колодец пускать? Не стыдно? Что же мы теперь — с рыбами должны воду пить, что ли?
— Так ведь мы же нечаянно! — в который раз пытается убедить её Ромас.
— А если нечаянно, почему боишься?
«И правда, чего я боюсь? — задумывается вдруг Ромас. — Ведь не нарочно. Понятно, по головке за это не погладят, но если самому признаться: так, мол, и так…» И он, насупившись, говорит:
— Нисколечко я не боюсь. Вот пойду и расскажу дедушке. Сам.
— Иди, раз такой храбрый. Чего же стоишь? Иди!
— И пойду, — бурчит он, а сам — ни с места…
Ох, до чего это неприятное дело — признаваться!
— Иди-иди! Я тебя не держу, — подзуживает Рута.
И Ромасу приходится отправляться к дедушке. Загребая носками сандалий песок, бредёт он к своей двери, медленно открывает её и заглядывает в кухню. Там у стола сидит дедушка и точит на бруске ножик. Остановился Ромас на пороге, смотрит на деда и молчит, словно язык проглотил. Как сказать, с чего начать? Дедушка, продолжая водить лезвием ножа по бруску, поднимает на внука добрые глаза.
— Ну, какие новости принёс, внучек?
Тут Ромас наконец собирается с духом и выпаливает:
— А мы в колодец рыб напустили!
— Кого-кого? — не понимает дедушка.
— Окуней… Пять штук… Мы с Гедрюсом. Принесли с рыбалки, хотели посмотреть, как они в ведре будут плавать, а ведро возьми и опрокинься… прямо в колодец…
— Так-так… — Глаза у дедушки уже не такие добрые, как всегда. — Значит, в колодце теперь ваш улов?
— Ага. В колодце, — горестно вздыхает Ромас.
— Наделали делов! — Дедушка откладывает в сторону ножик и брусок, с укоризной разглядывает внука. — Ну, а от меня чего же ты хочешь? (Ромас молчит и всё ниже опускает голову. Щёки у него огнём горят.) Хочешь, наверное, чтобы помог я вам окуней этих из колодца вытащить? Правильно? Ну, тогда пошли!
Уф-ф! Гора с плеч! Кто-кто, а уж дедушка с бедой справится! И не видать теперь противной Рутке конфет как своих ушей!
Однако только вышли они во двор, видит Ромас: стоит у колодца Гедрюс, а рядом с ним Рута — рот конфетами набила, чмокает от удовольствия… Губы, щёки, подбородок — всё в шоколаде перемазано. Эх, не успел!
Подошли они с дедушкой, а Гедрюс опасливо в сторонку отступил: мало ли что… Рута же — ни с места, жуёт конфеты и, прищурившись, на Ромаса поглядывает.
— Как же вытаскивать будем? — спрашивает дедушка, обращаясь ко всей троице. — Может, удочкой? Насадим червяка, рыбка клюнет, мы её — дёрг! А?
Гедрюс хлопает глазами: то на Ромаса посмотрит, то на дедушку — откуда ему известно про окуней? Никак не поймёт.
— Что, не согласны? И правильно! Разве можно червяка — в колодец? Отсюда люди воду пьют. Придётся вычерпывать. Не возражаете? Заодно и огород польём. (Ромас с Гедрюсом переглядываются и кивают.) Тогда бегите за лейкой.
Накручивая ворот и вытаскивая из колодца ведро с водой, дедушка добродушно ворчит:
— Вот задали задачку — ничего не скажешь! Первый раз в жизни рыбу в колодце ловлю…
Окуней в ведро нет. Дедушка переливает воду в лейку, и ребята, вдвоём ухватившись за ручку, несут её в огород. Потом дедушка вытаскивает второе ведро, третье… Только в пятом плавает юркая рыбка.
— Есть! — восторженно вопят ребята. И Рута тоже радуется.
Политы уже все грядки: и огурцы, и помидоры, и лук… Уже под каждую яблоню по две лейки опрокинуто…
— Откуда же дедушка узнал? — шёпотом спрашивает у приятеля Гедрюс.
— Да я сам сказал… Нельзя ведь, чтобы в колодце окуни жили!
И они направляются к дедушке за очередной порцией воды.
Земляника
Земляника ещё не поспела. Рано ей. Кто же в середине июня по землянику ходит?
А Вилюс вчера во дворе расхвастался:
— Завтра идём землянику собирать. Её на мысе Грабшто — завались! Мы сегодня объелись. Надо было ведро захватить.
В руках у него стеклянная банка. Донышко едва покрыто бел о-розовым и ягодам и.
Он суёт банку под нос Ромасу и даже высыпает несколько земляничек ему на ладонь.
— На, попробуй. Красные я сам съел.
Ромас понюхал ягоды, сказал «спасибо» и робко попросил:
— А можно, я с вами?..
— Там видно будет, — усмехнулся Вилюс.