Летние каникулы
Шрифт:
Вот и сейчас, еще до окончания нападений и окончания ночи он начал раскручивать громоздкую и неповоротливую административную машину. Работать на опережение. Еще стоял в целости и сохранности стадион Динамо, еще было совершенно неясно, чем закончатся ночные уличные бои, а губернатор уже трудился над устранением далеко идущих последствий.
— Руби связь! — кричал он в трубку, разбудив своего зама, уехавшего на дачу, а потому не знавшего о происходящем в Екатеринбурге.- Не знаю как, не знаю с помощью кого но чтобы через полчаса максимум, максимум (!!) ты слышишь (?) связи
— …
— Не знаю! Сбивай спутник, глуши, разрушай приемную аппаратуру! Полный карт-бланш! Если я через полчаса смогу набрать тебя по этому телефону, то головой ответишь! Работай!
Он сбросил звонок и тут же набрал другой номер:
— Миша! Да, знаю что творится, не ори. У тебя спецзадание: берешь надежных людей, можешь даже не из наших, но чтобы надежные, как скала, и едешь к представителю президента. Там его под белы рученьки и увозишь в тихое, спокойное и максимально глухое место. Понял?
— …
— Можно силой! Нужно силой! И чтобы никаких звонков с его стороны. Никому! Даже наверх.
— …
— Ну придумай что-нибудь! Ради обеспечения безопасности, угроза терракта, еще какую-нибудь ересь наплети, не в первый же раз. Он в любом случае знает, что что-то происходит, но пока ждет подробностей, чтобы сообщить это президенту. Нам надо успеть перехватить его ДО доклада. Все, работай! И да, связь скоро отрубится, не бойся это мы.
Понятное дело, что все его люди, с кем он вел такие откровенные беседы, были с имплантами. Только среди них, среди своих, он мог разговаривать на такие темы, без боязни быть обвинённым в госизмене. Потому что все это тянуло именно на это.
Естественно никто в центре, в столице, не знал, и губернатор надеялся, даже не догадывался о том, кем они стали. Не знал о Учителе, не знал о их целях и о том, что будет на Земле через несколько лет. Амбиции Емельяна Дмитриевича распространялись очень далеко и широко. В своих планах, после успешной обороны и защиты планеты, он занимал очень высокое место. И первый шаг он собирался предпринять уже сегодня. Буквально сейчас.
Руйвашевский звонил, принимал гонцов и курьеров и думал. Думал и планировал. Ветки вероятностных событий ветвились, расходились в разные стороны, внезапно соединялись и вновь разбегались.
Губернатор обдумавал, и постепенно обрубал их одну за другой. Эта вероятность происходящего слишком нереальна. Забываем о ней. Тут трудно поднять реакцию народа. Отсекаем. Здесь слишком опасно. Прочь из головы.
Конечно, такие кардинальные шаги не могут быть без риска. Но когда существует возможность тщательно просчитать любую опасность и подстелить, в нужных местах соломки, то окажется, что угрозы можно минимизировать.
В итоге, после тщательного обдумывания и взвешивания, Руйвашевский оставил для себя два варианта. Две, наиболее вероятные ветки будущих событий. И сегодняшнее утро покажет, по какому пути он пойдет. Осталось подождать буквально несколько часов.
А ждать губернатор умел.
Получен ежедневный опыт за последователей. + 224 единицы
Какое горькое утро.
Впервые за эти полгода мой ежедневный опыт уменьшился. Больше чем на пятьдесят единиц. Это значит, что моих последователей стало меньше. Как раз на эти самые пять десятков.
Какое больное утро.
Боль начиналась где-то за грудиной и отдавала в голову. С каждым ударом сердца, с каждым вздохом, острые иголки впивались в позвоночник и безжалостной многоножкой поднимались вверх, заканчиваясь у виска. Впиваясь в мозг, вонзаясь в разум.
И это была не физическая боль — все полученные мной травмы, имплант успешно залатал. Да и что я там повредил…Два пробоя легких, да сломанная в трех местах нога. Уже через две минуты я мог дышать во всю грудь, а через полчаса аккуратно ходить.
Нет, это была другая боль. Та, которую не заглушить умениями. И даже режим ноль не помог.
Боль утраты. Боль потерь.
Ведь они были моими учениками. Теми в кого я вложил свои знания. Теми в кого я вложил часть себя.
А сейчас они все мертвы.
Праздник города, закончившийся кровавой бойней на стадионе. Радость, сменившаяся смертью.
Все бойцы с импланатми погибли. Все, кто готовился встречать вторжение. Остались только администраторы, логисты и управленцы. Да, их роль важна и крайне необходима. Но они лишь вспомогательный, обслуживающий персонал. Они подносят боеприпасы, снабжают необходимым вооружением и снаряжением. Они готовят еду, лечат раненых, увозят погибших. Но они не воюют. Они не сдерживают неприятеля, не идут в атаку, не закрывают собой доты. И они не умеют воевать.
Из всех сражавшихся со мной бок о бок, выжило только трое. Двое, только потому что наиболее прокачены, и одна из-за невероятного везения. Даже Ишустин со своим помощником Сергеем не смогли выжить в том аду. Даже они, чей уровень был по сравнению с другими достаточно высок…
Я, Степаныч и Люда. Та самая девушка со снайперской винтовкой, которую я встретил в темноте улиц, когда гнал первую группу инопланетян на тот злосчастный стадион.
Моего напарника тоже поломало. Основательно так. Как минимум сломан позвоночник и несколько повреждений внутренних органов. Но жить будет. Хотя, когда я вытаскивал его из пор завалов, думал что нет. Уж больно погано он выглядел. Но нет, импалнт делал свою работу. Сейчас, бывший инвалид, лежит на асфальте, тяжело дышит и пытается шевелить руками и ногами.
А вот Люда вышла из боя и последующего уничтожения стадиона без повреждений. Пару царапин можно не учитывать. Просто дикое везенье у девушки.
Стадион догорал.
Вертолеты, старательно проутюжив пулеметами развалины, покружившись для порядку рядом, улетели.
Поэтому утро мы встречали рядом с бушующим, чадящим пламенем недалеко от него. Как, оказывается, долго и вонюче могут гореть эти пластиковые стулья. А ведь, должны быть горючестойкими.
Первая пожарная машина, робко подъехала где-то через час. Без сирен, без включеных проблесковых маячков, можно сказать крадучись. Учитывая произошедшее сегодня ночью, я отлично понимал водителя.