Летние сумерки (сборник)
Шрифт:
Жена Дедкова была под стать мужу, дородная, пышногрудая, с копной волос, перевязанных лентой. Она расставляла на столе тушеное мясо, жареную форель, темные наливки и непрерывно смеялась:
— Я люблю туристов, с ними веселее. Вот закончится сезон, и скукота настанет, хоть вой, — она явно одичала в этом Солохе и была несказанно рада нашему визиту. — Кушайте на здоровье. У нас подсобное хозяйство и две коровы… А на турбазах не очень-то балуют… Зато какие там туристочки! Загляденье!.. Мой Юрик за ними ухлестывает. В прошлом году ночью не пришел. Я обошла все палатки и в одной обнаружила его в постели с туристочкой. Хотела прибить, а оказалось, не он, — она звонко рассмеялась и ласково посмотрела
— Ладно тебе говорить глупости-то, — отмахнулся Дедков, разливая наливку. — Сама моему начальству глазки строишь…
— Ну, у вас еще отношения молодоженов — развел руками Игорь. — Такие страсти. Понятно, южные люди.
— Какие южные! — захохотала жена Дедкова. — Мы из Харькова. Горожане. Юрик закончил институт, сказал: «Поедем сюда на два годика». А вот задержались на десять лет, стали сельскими жителями… Сын с нами жил, да завлекла его одна туристка. Уехал с ней в Воркуту. Женился. Я была у них. Хорошо живут, но холодно там и все какое-то чужое… И собачка наша ушла с туристами в Дагомыс и не вернулась. Скоро и кошки разбегутся, останемся одни.
За разговором мы пришли к выводу, что Дедков знающий, предприимчивый человек. Он сказал, что кордоны отжили свой век, что жены лесников не хотят быть «отшельницами», что лесники без семей становятся бирюками, обзаводятся скотиной и забрасывают свои прямые обязанности.
— Нередки стычки между лесниками за лучшие участки, — говорил Дедков. — Нажива губит людей. Они ведь только и думают, как бы побольше сдать мяса, сделать запасы на зиму. Кстати, коровы могут заразить туров болезнями. Я ликвидирую кордоны. Пусть работники заповедника живут в селениях по-человечески, как все люди, а на кордоны выезжают на неделю. Поочередно, по справедливости. Так будет лучше для пользы дела.
Мы просидели под грушей до полуночи. Когда на турбазе выключили движок и погас свет, жена Дедкова вызвалась принести свечу, но и Игорь, и я запротестовали. Мы расстались как закадычные друзья. Дедков сходил за фонарем, проводил нас до палатки, прощаясь, уговаривал приехать в Солох еще раз.
Нас разбудил шофер автобуса.
— Ничего себе! — протянул, отогнув полог палатки. — Вся группа в сборе, дожидается их, а они спят без задних ног! Сигналю вам, сигналю!
В автобусе нас укачало, и мы уснули снова, а когда проснулись, машина уже неслась к залитому солнцем побережью. Я обернулся — очертания гор сливались с небом.
Автобус встал на территории дагомысской турбазы, туристы высыпали из салона и гурьбой направились в административный корпус, а к нам подошел коренастый мужчина в светлом костюме:
— Вы журналисты? Я директор центральной турбазы. Пожалуйста, в мой кабинет.
В светлой комнате с картой области во всю стену директор любезно пододвинул к нам стулья, сам прошел за стол и лучезарно улыбнулся.
— Вы прошли по маршруту, говорили с Дедковым, знаю, знаю. Хороший он человек, добросовестный работник… Как вам наш Кавказ? Понравился? Да, места у нас редкие. Тут был один корреспондент из Ростова. Потом в «Ростовской правде» была его статья о некоторых конфликтах между заповедником и руководством турбаз. Но я не знал, что это дошло до… Москвы, — директор погрустнел и, помедлив, добавил: — Не стоит, как говорится, выносить сор из избы, думаю, что мы все уладим на местном уровне. Вы понимаете меня? Не хотелось бы, чтобы все это освещалось в центральной прессе.
Мы с Игорем переглянулись.
— Конечно, — напускным, серьезным тоном сказал я. — Можно просто написать о красотах Кавказа и прелестях туризма.
— И пропесочить леспромхоз за бездумное расточительство, — со знанием дела добавил Игорь.
— Вот, вот, именно, — ухватился за эти слова директор. — Именно так и нужно. И осторожно,
— Сколько дней желаете отдыхать? Выделим вам хорошую комнату с лоджией. Обедать будете… в столовой есть отдельная комната…
Нас встретили как родственников, прибывших из-за границы, поселили в большой светлой комнате на втором этаже белокаменного корпуса, где в окна заглядывали пальмы, а с лоджии открывался вид на подстриженный газон и цветники; не успели распаковать рюкзаки, как принесли чай, фрукты.
— Ну что же, гулять так гулять, — потянулся Игорь. — Поживем здесь недельку, придем в себя — и домой.
Мы переоделись, вышли на улицу и сразу окунулись в многолюдье курортного городка, очутились в шумном, пестром мире: рябило в глазах от загорелых тел и ярких одежд, от красочных базаров с обилием фруктов и от многочисленных лотков. Из открытых дверей кафе доносились запахи шашлыков, цыплят табака. Мы подошли к морю и увидели пляж, забитый до отказа отдыхающими; к нему примыкали железнодорожная станция, камнедробильный завод и зловонный туалет. А рядом, за высокой изгородью, простирался полупустынный пляж и подавляли своей вызывающей роскошью здания «Интуриста» — по тому пляжу шастали парни, поигрывая то ли ключами от номеров, то ли от машин, и дефилировали девицы, оголенные без всяких пределов.
Но, войдя в море, мы сразу забыли и о плохом пляже для простых смертных, и о комфортабельном для избранных, море-то было одним для всех, спокойным и чистым… Мы доплыли до буйка и некоторое время качались на пологих волнах среди прозрачных медуз: над нами с писком носились чайки, далеко в открытом море резвились дельфины. Спустя часа два, сделав еще два заплыва, мы, ошеломленные многоголосьем и жарой, направились в столовую.
Мы шли по асфальтированной улочке, по обеим сторонам которой местные жители продавали фрукты. Были и приезжие из других городов Кавказа — они различались по номерам машин. Приезжие развернулись с размахом: в багажниках машин устроили импровизированные лавки с весами и ценниками, и продавали не только фрукты, но и босоножки, купальники, размалеванные гипсовые отливки, при этом зычно рекламировали товар, старались его всучить во что бы то ни стало — прямо за руки хватали отдыхающих, Некоторые, поглаживая «Жигули» со множеством дополнительных блестящих штуковин, зазывали прокатиться в экзотические места, но запрашивали астрономические суммы.
После строгой, величественной природы мы попали в какую-то безалаберную круговерть. Там, в горах, в приютах, между нами и туристами была открытость, душевность, в основе наших отношений лежала человечность, а здесь… Поэтому мы несказанно обрадовались, когда на турбазе встретили туристок, с которыми ехали из Солоха. Они гладили платья на веранде — готовились к танцам. Увидев нас, отложили утюги, сбежали по ступеням.
— Ой как хорошо, что мы вас встретили! Здесь все сами по себе, до нас никому нет дела. Нас поселили в этот барак… Ой, надо же — знакомые лица! Так приятно! А вы где устроились?