Летний детектив для отличного отдыха
Шрифт:
Ни в чем нет никакого смысла. Только в гречке есть некоторый.
– Вот чеснок-то! Все остыло небось! Витюш, ноги прими, дай я пролезу! Ну, чего вы кислые такие? Полаялись, что ли?
– А дом – недвижимость?
– Ну, конечно.
– Игорян сказал, что мама его дом собирается продавать, а недвижимость очень в цене упала. Это куда она упала?
– Это значит подешевела, – машинально объяснил Плетнев и уставился на Артемку. И Валюшка уставилась, позабыв про чеснок, и Витюшка.
Потом супруги посмотрели друг на друга.
– Любаня дом наладилась продавать, что ли? Да быть этого не может! – заговорили они одновременно, не слушая и перебивая друг друга. – Чего это ей взбрело?! Еще новое дело!.. С чего ты взял-то, Артема, сынок?..
Артемка, которому тема недвижимости уже надоела, сообщил, что так говорит Игорян, а ему сказала мама, и им теперь придется в Тверь переезжать, а может, в Конаково, а Игорян никуда переезжать не хочет, и можно они пойдут на великах покатаются, пока Игорян еще не переехал?
– Иди, иди, сыночек, – рассеянно отпустила его Валюшка. – Может, Игорек чего перепутал, Витюш? Чего это она, с ума сдвинулась? Может, мне до нее сбегать, а?..
– Ты погоди бегать и не стрекочи, стрекоза! Может, это из-за бриллиантов, которые «газпром» у ней нашла?
– Дом продавать?
– А мало ли!.. Может, стыдно ей теперь людям в глаза смотреть! Леш, ты чего молчишь?
– Я ем, – сообщил Плетнев. – Очень вкусно.
– Ешь, ешь на здоровье, я тебе еще подложу!
– Глупость какая-то, – сказал Алексей Александрович, поглядев на кабачки, – с этой вашей Любой. Если она на самом деле собралась продавать дом, значит, получается, она украла драгоценности! Я совершенно уверен, что ничего она не крала, а я редко ошибаюсь.
– Как?! Бриллиант-то у ней в шкафу «газпром» нашла!
– Вот я и говорю – глупость, – поморщившись, продолжал Плетнев. – Что это за обыск? Какое право имели посторонние люди шарить у нее в доме? И почему у нее, а не у вас? – И быстро добавил, ибо глаза и рты у супругов моментально округлились: – Или не у меня?
– Так ведь не у нас и не у тебя, а у ней нашли-то!
– Да его подложить ничего не стоит! Двери день и ночь настежь у всех. Коза у меня все цветы объела! Зашла и меня не спросила. Кстати, чья коза?
– Какая? – спросила Валюшка рассеянно. – Та, которую я выгнала, или та, что сначала приходила?
– А они разные? – удивился Плетнев.
– Кому надо бриллианты в чужой дом подкладывать, Леш? – Витюшка вытряхнул из пачки сигарету и похлопал себя по карманам в поисках спичек. – Что за канитель такая?
– Это другой вопрос.
– Да все один вопрос! Чего тута у нас творится-то?!
– Вам видней, – сухо сказал Плетнев. – Я здесь человек новый.
Витюшка смотрел сердито, ему не нравилось, что у них, в такой прекрасной деревне Остров, происходят какие-то странные и необъяснимые события, а Валюшка ерзала, видимо, порывалась бежать «до Любы», и Плетнев сказал, что сам с ней поговорит. С Любой то есть.
– Только ты тогда уж нам все обскажи подробно, – попросила Валюшка слезно, как будто речь шла о близком человеке. – Чего это такое – дом продавать!.. Да мало ли кто его купит, очень нам нужно посторонних…
И осеклась.
– Вот именно, – сказал Плетнев. – Я тоже посторонний.
Зять Виталий с той стороны улицы покричал Плетневу про огурцы. Если нужны, приходи собирать, они уже пошли.
Плетнев, пытавшийся примотать невесть как оторвавшуюся от ворот цепь, ответил, что пока огурцов ему не надо, но в случае чего зайдет. Солнце слепило глаза, лезло в прорези плотных крон рябин и яблонь.
– А чего там у тебя? – Виталий перешел дорогу и посмотрел. – Так не сделаешь, она, видишь, вот тут разогнулась! Это тебе тиски нужны, обратно загнуть. Да ты просто так накинь!
– Накинь, – сопя, передразнил Плетнев, которого замучили проклятая цепь и пот, капавший с носа. – А коза?..
– Ты думаешь, пролезет?
– Точно пролезет.
Некоторое время они вдвоем пытались наладить цепь.
– Не, – в конце концов сказал Виталий. – Не получится. Хочешь, я тебе замок дам, он не закрывается, но дужкой можно зацепить! До поры перебьешься.
Плетнев, которому было жарко и хотелось как-нибудь отвязаться от дурацких ворот, пошел за Виталием и стоял ждал, пока тот шуровал в сарае. Сарай, как и на участке Плетнева, был сложен из круглых серых бревен.
– Куда ж он делся-то… вчера под руку три раза попадался, пока я тяпку искал… вот всегда так, чего не нужно, все само лезет, а чего надо, не найдешь никогда!..
Алексей Александрович заглянул в душный полумрак, где шуровал Виталий. Сколоченная из толстых досок с косыми поперечинами дверь была открыта настежь и подперта той самой тяпкой, которую вчера зять егеря не нашел. Солнце валилось в проем и растекалось внутри, однако до углов, где было наставлено что-то и навалено, не доставало, плескалось посередине.
– Тут у тестя чего только нет!.. Вон, гляди! – Виталий подбородком показал куда-то, и там, куда он показал, Алексей Александрович увидел мраморный бюст, повернутый носом в стену. – Всю жизнь копил-собирал, кому теперь это достанется?..
– А кому достанется?
– Во, нашел!.. Видишь, он тут не защелкивается, а так зацепить можно. Чего ты спросил?
– Кому достанется?
– Это ты про наследство, что ли?.. Да я без понятия, наверное, родственникам. У него, у Степаныча, племянник жив-здоров, в прошлом году приезжал. Ему, должно быть, а там я не знаю. – Виталий вышел на улицу, и солнце внезапно залило его физиономию, сделав подгоревшие нос и щеки еще более красными. – В общем, я тут последние дни доживаю, да и то потому что участковый попросил пока побыть, а участкового Степаныч уважал очень. Вот я из уважения и… остался.
Плетнев посмотрел на тяжелый, ржавый и холодный замок, который Виталий сунул ему в руку.
…Зачем нужен замок, который не закрывается?
Наверняка там, в глубинах сарая, еще обязательно есть связка ключей, которые не отпирают, кран, который не открывает воду, велосипед, который не ездит, насос, который не качает, шланг, из которого не течет! Зачем все это нужно? Кому оставлено, для чего припрятано? Для того, чтоб «наследники», поминая недобрым словом того, кто оставил им эдакое богатство, часть своей жизни убили на то, чтобы вывезти все это на свалку?!