Летний детектив
Шрифт:
— Я не понимаю, почему он спрятал пистолет таким экзотическим способом?
Вот здесь уже Зыкин мог распустить хвост:
— А куда его спрятать? Никакой экзотики! В городе просто — в реку кинул и все дела. Здесь же бросать пистолет в реку крайне рискованно. Я в прошлом году блесну упустил — финскую, дорогую. И что вы думаете? Нашли! Здесь ведь люди промышляют на реке, сети ставят, хоть это и противозаконно, а дачники с масками плавают.
— Можно и не в реке. Можно пойти в лес и закопать.
— Ага… пойдешь в лес с лопатой, а каждый в окне подумает — куда это он пошел? Что это он собирается прятать? Или клад нашел? Я согласен, что и это место — в соломенном коне, ненадежно, но видно он торопился очень.
Вероника слушала мужчин с уважительным видом, в нужных местах кивала, а потом не выдержала.
— Я другого не понимаю. Зачем он вообще спрятал пистолет? Или думал, что он ему больше не понадобиться?
Опер взял в руки оружие, осмотрел. Отпечатков пальцев полно, но скорей всего принадлежат они Веронике. Наконец, изрек:
— Лопух он, этот убийца.
— Почему?
— Сейчас объясню. Это — «ТТ». Со времен Великой Отечественно войны — самый распространенный пистолет. А также — любимое оружие киллеров, — видно было, что оперу неприятно давать пояснения такого сорта какой-то бабке из Москвы — не ее ума это дело, но если старушенции так повезло, что она пистолет нашла, приходится жертвовать своим мужским достоинством.
Никсов к проблемам пола и возраста относился проще. Видимо, он не видел никакого ущерба для себя в разговоре с Вероникой, а потому сказал вполне доброжелательно:
— Если это тот самый пистолет, из которого стреляли в Льва Леонидовича, то могу поделиться его историей.
— Ишь ты, — проворчал Зыкин. — Докопались, значит. Да если б у меня гильза была, я бы еще не до того докопался.
Мужчина обменялись быстрыми взглядами. Никсов безмолвно заметил: «Пить надо меньше, оперуполномоченный. Тогда и поспел бы к месту преступления». А Зыкин так же безмолвно отвечал: «А тебе какое дело, хлыщ московский….!» (дальше непереводимая игра слов).
— Мальчики, перестаньте препираться! Почему убийца не мог больше воспользоваться пистолетом?
Слово опять взял Зыкин:
— Самый распространенный недостаток «ТТ» в том, что на третьем или на четвертом выстреле пуля может застрять в затворной раме. Поэтому этот пистолет и снят с производства.
Дальше руки опера произвели изящное, быстрое движение, вначале он вынул обойму, потом снял верхнюю раму, из-за чего обнажилась белая пружина, безобидная, как в безмене.
— Диагноз точен, — сказал Зыкин, красуясь перед Вероникой. — Пуля застряла в затворной раме, и пистолет дал осечку. Хозяин пистолета — непрофессионал. Может быть, он даже в армии не служил, если у него не хватило ума разобрать пистолет.
Вероника смотрела на оружие заворожено. Опер высыпал перед ней пули — семь штук. Она разлеглись веером — тяжеленькие, на каждой аккуратный алый ободок, не пластмасса дешевая, а подлинное, вечное! Вероника и не подозревала в себе такого подобострастного уважения к оружию. Пули были нарядными и харизматическими, как четки. Их так и тянуло перебирать.
— Может, расскажите о ваших успехах в Москве? — спросил опер Никсова — неторопливо, с достоинством. — Что вам удалось выяснить?
— Со временем я расскажу вам об этом во всех подробностях, а сейчас я связан служебной тайной. К счастью мне удалось доказать, что подозреваемый невиновен.
— Стоило из-за этого заниматься сыском! — усмехнулся Зыкин. — И кто же его подозревал, этого самого — невиновного?
— Клиент. То есть, Лев Леонидович. Я должен был отработать все версии. Но не об этом сейчас нужно говорить, Валера, — добавил Никсов примирительно. — Нам вот что нужно понять. Веронике Викторовне удалось заглянуть внутрь событий. Насколько я понимаю, она перевернула все с ног на голову. Мы искали совсем не то и не там.
— Я не знаю, что вы искали и где, — Зыкин постарался впрыснуть в свои слова все скопившееся ехидство, — но я уже нашел. Осталось только руку протянуть и схватить убийцу за шиворот. Да и улик следует поднабрать, чтобы он ни от чего отпереться не смог.
— Поздравляю. Вы знаете имя убийцы?
— Об имени разговор пойдет дальше. Пока это только догадка. Самое главное — нет мотива преступления. Эти Флоровы помошники мне сразу были подозрительны. Один говорит — у меня паспорт на прописке в Москве, вот, мол, членский билет союза. А у второго вообще никакой бумаги. Мои документы, говорит, в ОВИРе, я себе заграничный паспорт оформляю. Затем, де, и в Москву ездил. А я точно установил — врет! Он к Соньке-медичке на велосипеде ездит. Любовь у них. Для всех он в Москву уехал, а он тут, рядом. Сделает в Стане черное дело и бегом на реку. А на той стороне в кустах — велосипед. Правда, ночью на велосипеде трудно ехать по узкой лесной тропочке.
— Нашли кому сочувствовать, — Вероника оторвалась от игры с пулями.
— Одного не могу понять — зачем ему все это надо? Шульгина убил, в господина Шелихова стрелял. Можно предположить, что его наняли. Но таких лопухов в киллеры не берут!
— Сколько пуль в «ТТ»? — спросила вдруг Вероника.
— Восемь, я что?
— Можно я на курок нажму?
Она щелкнула курком, вслушалась, потом опять щелкнула…
— Я поняла, где у него произошла осечка. Я помню этот звук. В прищепках ведь тоже есть пружина.
Зыкин обиженно вернул патроны в обойму, собрал пистолет. Вот и показывай старухам боевое оружие. Плетут невесть что!
— Он спрятал пистолет за негодностью, но не оставил своей затеи. — продолжала Вероника, обращаясь к Никсову. — Я вам говорила, он подпилил бревно в свинарнике. Если бы кот не вырвался наружу сам, а Маша не упала раньше времени, подпиленное бревно ударило ей прямо по лбу — верная смерть!
Зыкин смотрел на Веронику, как на сумасшедшую.
— И сейчас он попробует еще раз. Благо у него свой человек в больнице… Вставайте! — уже кричала Вероника. — Мы должны немедленно ехать спасать Машу. — И повернувшись к Зыкину, глядя в его чистые, удивленные глаза, она проорала на той же ноте. — Что вы на меня уставились? Неужели вы до сих пор не поняли, что вся эта охота велась на Машу, а ваш олегарх, над которым вы все здесь трясетесь, пятая нога у коровы — и не более того.