Летний домик, позже

Герман Юдит

«Вы так всему удивляетесь, — говорит Каспар, — каждой мелочи, вы посмотрите только на эти гуавы, а на это вечернее небо, оно какое-то смешное».

Кристина зевает, лежа в гамаке, говорит: «Каспар, но ты ведь здесь уже давно, ты здесь живешь, это же совсем другое дело», и Каспар торжествующе объясняет: «Вот поэтому я и говорю: Нора и Кристина на Острове впервые!»

Каспар больше не удивляется. Гуавы, манго, папайя, лимоны величиной с голову ребенка. Кокосовые орехи, водяные орехи, лианы, азалии, пауки, которые скачут по комнате, как лягушки, маленькие ящерицы и ядовитые сороконожки. Каки-фрукт — выглядит как яблоко, а на вкус — как яичный желток. Манго разрезают посередине и едят

ложкой. «Хотите пить?» — заботливо спрашивает Каспар, приносит из сада водяной орех, раскалывает его, наливает белую молочную жидкость в стаканы. «Хорошо» — говорит Нора, делает все-в-первый-раз-гримасу, говорит: — «Каспар. Прекращай наблюдать за мной».

Кристина собирает со стола скорлупу кокосовых орехов, черные ракушки, косточки фруктов, пальмовые листья, спички, крылышко бабочки. «Что ты хочешь с этим сделать?» — спрашивает Каспар. «Показать своим домашним», — говорит Кристина. «Им это будет неинтересно», — говорит Каспар.

После того как приехали Нора и Кристина, Кэт стал приходить к Каспару каждый день. Кэт старается подружиться с Каспаром, помогает ему на ферме. Каспара удивляет это упрямое постоянство: Кэт каждое утро, несмотря на дикую жару, собирает в рюкзак манго, папайю и лимоны, несет их в дом, молча выкладывает на стол, после этого садится на веранде и замирает. Каспар наблюдает за Кэтом. Кэт сидит, откинувшись на спинку голубого стула, глаза, как всегда, полуприкрыты, он курит гашиш, играет зажигалкой и смотрит на Нору и на Кристину. Их это не касается, они ничего не замечают, очень жарко, они слишком заняты собой, чтобы чувствовать, что происходит с кем-то другим. По утрам они пьют черный кофе без сахара, выкуривают одну за другой пять сигар Craven-A, клянчат у Каспара водяные орехи, все время им хочется что-то делать, они бегут вниз по склону, пропадают из виду. Каспар чувствует, что они его сторонятся, это его злит, он хотел бы, чтобы Нора больше времени была с ним, в конце концов, ради этого она и приехала. Он говорит: «Когда-то». Говорит: «Ты еще помнишь», «мы», «когда-то мы с тобой в городе», такие смешные слова, Кристина презрительно поднимает брови, Нора смотрит куда-то в сторону.

«Было, было, Каспар», — говорит она и целует его в щеку, возможно, она хочет, чтобы они теперь были просто друзьями, а может, и этого уже не хочет.

«Тогда зачем вы вообще приехали?» — спрашивает Каспар, Нора небрежно отвечает: «Потому что я хотела тебя увидеть. Как ты тут живешь, изменился ты или нет».

«И что, я изменился?» — спрашивает себя Каспар. «Разве я сюда приехал для того, чтобы измениться?», он не может ответить на этот вопрос, обижается, чувствует себя брошенным.

Каждый день Кристина и Нора ездят на джипе вниз на какой-нибудь пляж, «Каспар, поедешь с нами?» Каспар остается наверху, так же как Кэт, которого никто и не спрашивает, и он неподвижно сидит на голубом стуле. «Ладно, тогда до скорого», — в голосе Норы не слышно ни капельки разочарования, она выруливает с поляны на узкую песчаную дорогу, Кристина преувеличенно энергично машет рукой, еще две-три минуты слышен звук мотора, а потом становится тихо.

Каспар лежит в гамаке, смотрит сквозь петли на Кэта, который отставляет в сторону левую ногу, придвигает правую, чешет голову и снова замирает. Он до вечера будет сидеть, пока Нора и Кристина не вернутся. Он дождется ужина и, наверно, еще и на ночь тут останется, вчера он уже так оставался, спал в кухне на старом диване. Это тоже что-то новое — Кэт ночует у Каспара. Каспару это не в тягость, островитяне приходят, без спроса остаются день, два и уходят, Брентон бы ничего не сказал в этом случае. И Каспар тоже ничего не говорит Кэту. Но ему хочется знать, о ком Кэт думает. О Кристине или о Норе? О Кристине?

Кристина

и Нора смотрят на Кэта. На то, как он ест. Кэт все ест с одинаковым выражением на лице, мужественное движение-вилки-ко-рту, немного склонившись к тарелке, его левая рука неподвижно лежит на столе, в правой — вилка, он ест все, что дают, невозмутимо, никогда не говорит «вкусно» или «какой странный вкус»; «Он ест, потому что голодный, — думает Кристина, — потому что еда успокаивает голод, это единственная причина», — она смотрит на него, он иногда тоже смотрит на нее своими узкими глазами, пока она не отводит взгляд. Она наполняет его тарелку рисом, хурмой, соленой рыбой, ей это нравится — накладывать пищу в тарелку Кэта.

Вечера какие-то долгие, Кристина становится беспокойной. Нора лежит в гамаке и играет на дудочке. Долгие, глуховатые, вибрирующие звуки улетают в ночь. Она так может часами играть, волнение Кристины ей не передается. Кристина ходит по веранде, скрестив руки на груди, туда-сюда, нервная, ей скучно: «Каспар, почему ты живешь здесь?»

Каспар в саду, поливает азалии, Кристина в двух метрах от него, прислонившись к колонне веранды, смотрит на него очень серьезно. Каспару не нравится, когда ему задают подобные вопросы. Ему не нравится беспокойство, которое распространяет Кристина, все же он говорит: «Думаю, потому что я здесь чувствую себя счастливым. Счастливее, чем в другом месте, вот что я имею в виду».

«Почему», — говорит Кристина, пытается выслушать его, хотя ей уже стало скучно.

«Да ты оглянись вокруг», — говорит Каспар, выпрямляется и указывает рукой на джунгли, на море, на костер в горах, на оранжевые блики гавани. Кристина прослеживает его взгляд, Каспар вспоминает, как она в первый вечер после приезда сидела на корточках на террасе, охватив руками колени, уставившись в темноту, очень долго сидела и очень тихо.

А теперь она упрямо говорит: «Да, я понимаю. Но тебе должно чего-то недоставать. Осени, к примеру, снега, других времен года, ты ведь нездешний. Я имею в виду, что ты должен по идее скучать по городу, по своим друзьям, по твоей старой квартире, ты разве по всему этому не скучаешь?»

«Нет, не скучаю», — говорит Каспар, в голосе его сквозит раздражение. Кристина соскальзывает с веранды вниз, идет вслед за ним. «О чем они тут говорят, Каспар. Я не хочу всю жизнь вести разговоры о папайе и хлебном дереве. О манго. О сексе, о детях».

«Ты и не должна», — говорит Каспар, и Кристина говорит: «Нужно что-то решить наконец», поворачивается и уходит с лужайки.

«Кристина! — кричит ей вслед Каспар, — завтра приедет дельтапланерист!» Попытка помириться. «А когда уже прилетит чертов ураган?» — кричит ему в ответ Кристина.

Дельтапланерист появляется очень рано, но островитяне успевают к этому времени собраться. Должно быть, они вышли из дому на рассвете. Когда маленькая красная машина дельтапланериста въехала на гору, вся община Стоуни и Сноу Хилл уже собралась на веранде, все молча сидели и ждали. «Flyman», — говорит Кэт, он, как всегда, восседает на голубом стуле, заливается смехом, Кристина краем глаза наблюдает за ним. Нора сидит на корточках в тени, курит сигару Craven-A и пьет черный кофе, flyman раскладывает на лужайке пластиковые крылья, собирает каркас, обливаясь потом, ударяя металлом о металл.

Жарко. Солнце висит низко, нет ни ветерка, ни дуновения. Каспар думает о том, как дельтапланерист будет спускаться, вдоль склона горы — до самой бухты, он снял стоянку такси — специально для своих приземлений.

Flyman надевает шлем и залезает в нечто похожее на спальный мешок, «летательный мешок», — думает Каспар, дельтапланерист теперь выглядит, как огромное рассерженное насекомое, которое вот-вот вылезет из своего кокона. По веранде распространяется оживление.