Лето и осень сорок пятого
Шрифт:
Посты японского воздушного наблюдения вновь предоставили противнику фору во времени, но теперь она была гораздо меньше предыдущей. Американские пилоты едва смогли развернуться после атаки по наземным целям и тут же столкнулись нагрянувшими к побережью японцами. Развернулась ожесточенная воздушная схватка по своему накалу и силе не уступавшей вчерашней.
Видя, что в боях за Кюсю противник сместил свой приоритет с бомбардировщиков на истребители, японцы сделали ответный шаг. Временно отказавшись от использования "камикадзе", они также двинули вперед истребители, возложив борьбу с вражескими кораблями на свое "оружие возмездия".
Для
Строго придерживаясь привычной тактики, линкоры и крейсера наносили удар по врагу с дальней дистанции, тогда как эсминцы и миноносцы вместе с летчиками, прикрывали высадку с десантных барж и кораблей. Действуя подобно хорошо отлаженной и пригнанной машине, они намеривались добиться на второй день высадки большего успеха, но этого не случилось.
Быстро выявив наиболее уязвимое место в американских планах, японцы приложили максимум усилий, чтобы если не полностью сорвать их, то основательно затормозить. Отправленным в бой морякам и летчикам было приказано умереть, но не допустить высадки нового десанта на Кюсю и они с честью сделали все от них зависящее.
Опередив американцев в развертывании боевых порядков, японские подводники первыми ударили по врагу, заняв средний рубеж подводной обороны.
Как не велико было желание командиров субмарин атаковать махины вражеских линкоров и авианосцев, все их внимание было сосредоточено на десантных кораблях противника. Учтя горькие уроки первого дня, на этот раз, американцы сделали упор на маленькие быстроходные баржи. Маленькие и верткие они, по мнению адмирала Нимитца должны были добиться большего успеха, чем их более крупные собратья.
Подобный ход был вполне обоснован и имел определенные шансы на успех, если бы не восемнадцать лодок-малышек заступивших дорогу американцам. Спокойно и без лишней суеты, они подняли перископы, выбрали цели для атак и дали по врагу залп.
Вступив в схватку с противником, японские подводники меньше всего думали о том, что они будут делать после атаки. Как оторваться вражеских эсминцев, а это не удастся сделать то, что предпринять, чтобы уцелеть от разрывов глубинных бомб. Все это их сейчас не интересовало, главное было успеть выпустить по врагу свой скудный боезапас из двух торпед и сделать это как можно удачнее, а там будь, что будет.
Смертельный риск которому сознательно подвергли японские моряки принес им ожидаемый успех. Многие торпеды первого залпа достигли своих целей, вызвав бурю радости и восторга у прильнувших к перископам подводников. Любое попадание торпеды в набитую доверху людьми десантную баржу, означало если не их моментальную смерть от прямого попадания, то мучительную гибель от стремительно рвущейся потоков воды.
Дозорные кораблей прикрытия, самым внимательным образом всматривались в морскую гладь, пытаясь заметить присутствие подлодок противника. Помня предыдущую схватку, они ожидали, что японцы будут атаковать десантные корабли с севера, со стороны открытого моря, но беда подкралась к ним с северо-запада, со стороны берега. К огромному горю и отчаянию стоявших на мостиках дозорных, когда идущие к берегу десантные баржи, стали внезапно окутываться столбами воды и пламени, и начали тонуть.
Многочисленность и почти одновременность возникших взрывов наводило на мысль, что против американских кораблей действует не одна и не две подлодки противника. Столь широкомасштабная атака вызвало сильное затруднение у капитанов кораблей прикрытия. Застигнутые врасплох, они подарили противнику несколько минут драгоценного времени, что имело пагубные последствия для всей высадки десанта. Пока американцы начали предпринимать нужные контрмеры, многие субмарины успели выбрать себе новую цель и выпустить вторую торпеду.
Результативность этого залпа японских подводников в определенной мере уступала точности предыдущей атаки. Удачно "сняв пенки" за счет внезапности, экипажи субмарин были вынуждены действовать в быстро меняющихся условиях боя. Возникала определенная торопливость в действиях, боязнь промаха, но даже полученные результаты атаки, с лихвой окупали все неудачи и промахи.
Попав под столь неожиданный и быстрый удар, многие капитаны десантных кораблей сильно испугались, в значительной мере переоценив количество вражеских субмарин, напавших на них. Часть из них стали выполнять противолодочные маневры, чтобы затруднить действия противника, други решили развернуть свои корабли от берега, уж слишком сильно бил по глазам вид тонущих десантников. Лишь небольшая часть моряков, несмотря ни на что продолжила движение свое движение прежним курсом и к своему несчастью, угодили прямо в пылкие объятья "драконов удачи".
Малое количество кораблей идущих к берегу, значительно облегчило работу фукурю, редкой цепочкой расположившихся на дне моря. Это был последний резерв японского командования на Кюсю численностью в пятнадцать человек.
На этот раз удача улыбнулась смертникам пожелавшим умереть во славу микадо и своей страны. Одиннадцать раз им удалось коснуться своим смертельным оружием днищ вражеских кораблей. Но не только физическое уничтожение врагов, можно было записать в актив фукурю. Неожиданные взрывы на мелководье, некоторые капитаны кораблей расценили как взрывы мин и решили ретироваться, до полного выяснения обстановки.
Вместе с подводными добровольцами-смертниками, в разгром врага внесли свой вклад и надводные члены тайсинтай. Оседлав верткие и проворные торпедные катера, они атаковали корабли прикрытия десанта.
Не обращая никакого внимания на тугие пулеметные очереди и отчаянные залпы "чикагского пианино", японские моряки упрямо вели на врага свои набитые взрывчаткой корабли. Некоторые из них не смогли исполнить свой священный долг перед императором. Скошенные свинцовой струей и сброшенные за борт, или превращенные в столп пламени попавшим в катер снарядом, они не успели выкрикнуть славный клич самураем "банзай" и нанести ущерб врагу.
Другим повезло больше. Сумев проскочить сквозь смертельный ливень пуль и снарядов, они таранили серые борта американских кораблей. Никто из них не отвернул со своего гибельного пути, с наслаждением наблюдая в свои последние секунды жизни страх столпившихся на палубе врагов.
Для просвещенных американцев подобное поведение солдат противника было непонятной азиатской дикостью. Для прижатых к стенке японцев, это было радостной возможностью проявить свою безграничную любовь к родине, своей преданности её историческим ценностям.