Лето и осень сорок пятого
Шрифт:
От осознания этого, у Трумэна появились новые силы, и открылось второе дыхание. Сразу после визита представителей Больших Семейств, он затребовал у генерала Гровса информацию по атомным бомбам, благо тот в этот момент оказался под рукой.
– Мне нужно знать, сколько ещё атомных бомб ваши ученые смогут создать до конца года?- спросил Трумэн, азартно поблескивая очками, чем очень удивил Гровса. Генерал давно не видел президента в таком боевом настрое.
– Как я уже вам докладывал работы по созданию сверхбомб идут активным темпам. Кроме тех трем малышкам, что уже были отправлены генералу Макартуру, до конца года наш арсенал пополниться ещё двумя красавицами.
– Только двумя? Я рассчитывал, что их будет никак не менее трех - расстроился президент.
– Все дело в том, что исчерпан весь наш запас обогащенного урана. Процесс его пополнения идет полным ходом, но ранее февраля следующего года наши "яйцеголовые" ничего не обещают.
– Хорошо, пусть будет февраль, хотя меня больше устроил бы январь, - недовольно буркнул Трумэн.
– Когда конкретно можно будет ожидать обещанных вами малышек. Ко дню Благодарения это реальный срок?
Вопрос президента несколько озадачил Гровса. Дата, озвученная Трумэном, примерно совпадала с тем сроком, что был озвучен генералу учеными. Соглашаясь с президентом, Гровс по большому счету не сильно рисковал, так как в случаи чего он всегда мог свалить вину на "яйцеголовых". Однако наблюдая те изменения, что произошли с Трумэном и предчувствия возможные перемены, он решил действовать наверняка.
– Срок вполне реальный, господин президент, но к нему следует прибавить ещё неделю.
– Неделю? Вы уверены?
– В этом уверены наши ученые друзья, во главе с профессором Оппенгеймером - хитро заверил президента генерал. Стоя рядом с Трумэном, он внимательно следил за той гаммой чувств, что появились на лице президента после его слов, так как верное их прочтение гарантировало дальнейший рост карьеры Гровса.
– Хорошо, - сказал Трумэн, завершив свой подсчет, - но, ни дня больше. Иначе мы не сможем достойно расплатиться с японцами за Перл-Харбор. Вам все ясно, генерал?
– Так точно, господин президент. Прикажите отправить бомбы генералу Макартуру по воздуху или по морю?
– без всякой задней мысли спросил Гровс, и ответ Трумэна огорошил его.
– Ни в коем случаи. Пусть останутся на месте до моего личного приказа.
– До вашего личного приказа, сэр?
– удивленно переспросил Гровс.
– Да, до моего личного приказа. Я сам решу, когда и где их следует применить - отчеканил Трумэн, откровенно радуясь изумлению собеседника.
– Вы намерены вновь бомбить японцев, сэр?
– не удержался от вопроса генерал и тут же получил звонкий щелчок по носу.
– Потерпите до 7 декабря, Гровс и вы все узнаете - одернул собеседника Трумэн и тому, ничего не оставалось делать, как откланяться.
Подобное поведение президента, было для генерала подобно холодному душу. После удачного применения ядерного оружия в Китае, генерал считал, что Трумэн и дальше будет советоваться с ним по всем вопросам использования этого оружия. Держа под своим контролем весь атомный проект Штатов, Гровс стал считать себя вторым человеком в стране по значимости, а иногда даже ставил себя на один уровень с президентом.
Твердость, с которой Трумэн поддал ему коленом под зад, говорила о том, что президент полностью уверен в себе и больше не нуждается в мудром советчике и доброй няньке. Обиженный холодностью президента, генерал Гровс ещё долго терялся в догадках и ломал голову над причинами подобной трансформации, а главный виновник уже набрасывал черновик своей речи, посвященной годовщине событиям 7 декабря 1941 года.
Получив поддержку Семейств, Трумэн намеривался достойно расплатиться с врагом за эту черную дату для вооруженных сил Америки. Две атомные бомбы, обещанные Гровсом к началу декабря, его очень устраивали. Чисто из фермерской прижимистости, что сидела в нем на генном уровне, Трумэн говорил генералу о третьей бомбе, желая иметь её про запас.
Главными целями новой атомной бомбардировки, американский президент выбрал Токио и Киото. Хорошо усвоив суть идеи "больших мешков", он намеривался одним ударом создать в Японии хаос и панику, и японцы об этом догадывались.
Были ли эти догадки порождены действиями разведки, дипломатии или аналитиков, неизвестно. Вполне возможно, что японские колдуны ощутили грозящую Хризантемовому трону опасность на ментальном уровне, но так или иначе, 15 ноября между микадо и принцем Коноэ состоялась беседа, определившая весь дальнейший ход событий.
– Ваше императорское величество, я вынужден сообщить Вам неутешительное известие. Согласно заключению военных, представленному на утреннем заседании Высшего военного совета, у Японии нет шансов на заключение почетного мира - опустив глаза в пол, вынес свой вердикт принц и император мужественно встретил эту горькую правду. Ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь только глаза едва прищурились и взгляд стал жестким.
– Перед тем как принять эти слова за истину, я самым тщательным образом перепроверил все вместе с нашими военными и должен был согласиться с ними. Америка оказалась слишком сильным противником для нас. Несмотря на всю храбрость и отвагу наших солдат, враги шаг за шагом идут вперед и одерживают победы. В Китае они помогли войскам Чан Кайши выйти к Пекину, а на Кюсю уже заняли центральную часть острова.
Наши военные верные и преданные своему императору люди. Мне не в чем упрекнуть их. Вся их жизнь была посвящена служению империи, но даже они выражают сомнения, что к концу года мы сможем удержать хотя бы северные районы Кюсю - с прискорбием произнес Коноэ. Он ожидал со стороны императора вопросов или упреков, но их не последовало. Микадо не сомневался, что принц говорит правду. Он только едва заметно кивнул головой, и принц вновь заговорил.
– Все мы готовы положить свои жизни и унести с собой жизнь врага, когда он ступит на священную землю Хонсю. Американцы заплатят вдвое больше жизней своих солдат, чем они заплатили сейчас на Кюсю, однако есть серьезные опасения, что враги отступят от своей привычной тактики. Большие потери озлобляют американцев и, желая сохранить жизни солдатам и сломить наш дух, они решаться применить против нас атомное оружие. Так как они применили его против наших войск в Китае.
Принц вновь замолчал, давая императору возможность оценить и прочувствовать весь тот ужас, который встал на пороге страны.
– Имеем ли мы возможность предотвратить высадку противника на Хонсю?
– К сожалению, нет - честно признался Коноэ - все наши дипломатические усилия втянуть в эту войну русских не увенчались успехом. Сталин охотно помогает нам оружием, топливом и металлами, но твердо придерживается нейтралитета.
– Что может заставить его изменить свою позицию?
– Только территориальные уступки южной половины Карафуто и Курильских островов.