Лето начинается сегодня
Шрифт:
Семь лет назад я впервые приехала в Хакасию, впервые увидела Казановку, и с тех пор, всякий раз, когда приезжаю сюда, во мне рождаются бесконечная радость и благодарность за эту красоту вокруг. И чувство, что я жила здесь когда-то, тысячи лет назад. И сейчас я вдохнула благоухание степей, проживая вновь эти эмоции, взяла Ваню за руку, и осторожно ступая между острых пучков пикульки, каждым шагом вызывая фейерверки кузнечиков, повела всех к речке.
На её берегу мы сняли обувь и с наслаждением зашли в ледяной поток, смывая усталость. Шайя начал учить Ваню кидать в воду блинчики из камней.
– Здесь очень сильные духи – предупредила я Табат, – поэтому местные
Табат немедленно достала из кармана орешки, и, строго следуя моей инструкции, посыпала ими на четыре стороны света.
– А строиться я здесь не буду – ответила я на вопрос Табат.
– Почему?
– Однажды, когда я возила сюда туристов в тур, и мы с ними как раз подошли к Ах-тасу, к нам прискакал мужчина-хакас на белом жеребце, в шляпе, красивый, среднего возраста, с прямой осанкой, такой местный Индиана Джонс. Он спросил, хочет ли кто-то проехаться на его лошади и есть ли у кого к нему вопросы. А я как раз хотела проехаться, потому что лошади заземляют, снимают стресс, а я сильно устала тогда, туристы мои оказались непростыми. А ещё у меня был вопрос: «Можно ли строить на этом участке дом»? Потому что участок я хоть и взяла в аренду, а муж не хотел тут строиться…
И вот Индиана Джонс спешился, посадил меня на своего коня, провёл меня вокруг Ах-таса три раза, представляя местным божествам. И сказал: «На участке, который ты взяла в аренду, проходит тропа местных духов, и любой построенный здесь дом ждёт разрушение…» – вскочил в седло и ускакал. Девушка-экскурсовод из музея шепнула нам тогда, что этот человек недавно переболел шаманской болезнью.
– Так что теперь я приезжаю сюда просто, чтобы побыть… – завершила я свой рассказ.
Спустя час мы подъехали к аалу – реконструкции древней хакасской деревни, внутри которой можно и заказать экскурсии по заповеднику, и пообедать и посмотреть внутреннее убранство традиционных деревянных юрт. Две милые хакасские девушки, сотрудницы музея, открыли нам юрту-столовую. Табат начала метать на стол веганские яства. Хумус трех видов, маринованные кабачки, овощное рагу, ферментированный кешью (вместо сыра – пояснила она), травы, политые каким-то соусом, и ещё листья нори. Обнаружив, что не хватает хлеба, Табат отправила за ним Шайю, а сама принялась всё уплетать, конечно, и мне предложив мне угощаться.
– Как не хорошо не ждать мужа – подумала я, но соус с травами, и ферментированный кешью, и хумус, и кабачки оказались чудо как вкусны и прервали мои мысли.
– В доме у Марии – заявила Табат, – все едят мясо и из-за этого всё полно грубых энергий, дети постоянно дерутся! А когда я собралась медитировать, Мария наехала на меня. У неё в доме Бог и она не хочет, чтобы я медитировала. А мне кажется, что Бог везде и во всём. И его вполне устраивает, если я медитирую.
– Тогда его вполне устраивает и то, что кто-то ест мясо – и я прочла Марии небольшую лекцию. Вместо нотации.
– Хакасы всегда пасли скот и ели мясо. Но они никогда не убивали больше, чем могли съесть. И они резали животных только зимой. Летом питались травами, молоком, талганом – обжаренным молотым ячменем или пшеницей. А ещё перед тем, как охотиться, они проводили специальные ритуалы, прося духов дать животным слишком много приплода, чтобы они своей охотой всего лишь восстановили баланс.
После обеда мы пошли на экскурсию. Девушка-экскурсовод рассказывала очень интересно и про убранство юрты, и про традиционную
– А мужчинам можно было заходить на женскую?
– Мужчинам было можно.
Табат громко завопила, и экскурсия завершилась.
После аала я повезла израильтян к подножью вулкана-паразита, на которой сидит и думает тысячи и тысячи лет Старик Камень. Здесь, возле старого юрточного комплекса, полуразвалившегося моста и маленькой гидростанции на реке мы совершили ещё одно омовение. А потом поехали к кургану Жриц, где похоронены только женщины и дети. Табат это очень заинтересовало. А затем мы нашли огромный куст черемухи, и Ваня захотел полакомиться ягодой. Шайя взял у меня Ваню в свои руки и держал его высоко над землёй, а тот отправлял ягоду за ягодой в рот. Я смотрела на этого красавца, как заботливо он держит Ваню, с какой любовью отвечает Табат и спрашивала себя:
– Господи, она старая, некрасивая, вздорная, командует, не даёт ему детей, за что же он любит её? В чём её секрет?
Но не получила ответа.
– Шайя очень хорошо обращается с детьми – сказала вдруг Табат, – он третий ребёнок в семье. А третьи дети все очень сильные.
– Ваня тоже третий ребёнок, а ещё он внук Хуртуях-тас.
– Кто такая Хуртуях-тас?
– Это особенно почитаемое у хакасов изваяние. Великая Каменная мать. К ней приезжают со всей России, чтобы попросить детей. И она даёт детей – не подумав, сболтнула я.
– Мы немедленно должны поехать к Хуртуях-тас, – заявила Табат, прекратив жевать и грозно глядя на меня – немедленно.
Больше всего я хотела сейчас поехать домой… но, конечно, акушерке всегда хочется увидеть, так сказать, свою коллегу. Да и я тоже буду рада увидеть Хуртуях-тас, раз уж мы недалеко от неё. А может быть, это она захотела нас увидеть и вот зовёт таким образом. Всё может быть в таких местах, полных духов, как Казановка и весь аскизский район. Здесь надо уметь видеть знаки и подсказки.
– Поехали – вздохнула я.
В Аскизе поняла, что забыла, сколько ехать до Хуртуях-тас, и заехала на бензоколонку. На что Табат заявила, что нужно было просто остановиться на шоссе и спросить дорогу у водителя встречной машины.
Пока я спрашивала дорогу у таксиста, нас заперла машина, и я решила заправиться. Табат громко запротестовала, утверждая, что заправляться надо на обратном пути, а потом ушла вслед за Шайей в магазин, так что, в итоге, мне ещё и пришлось их ждать. К этому моменту я уже смирилась и просто экономила силы. Спорить с Табат было всё равно как с водопадом.
Доехав до музея, я провела израильтян в юрту с сувенирами и входными билетами. Табат увидела что-то, заметалась, захотела тут же это купить, но деньги остались в машине. Тогда я купила им билеты к Хуртуях-тас, и сказала, что музей закрывается через двадцать минут. Раз они так хотели увидеть ее, то пусть идут, а сувениры потом.
Табат и Шайя ушли. А я села с Ваней на лавочку, откуда видны были и стеклянная юрта с великой каменной матерью, и старый сухой тополь за оградой рядом. И выдохнула. Ласточки влетали и вылетали из гнезда прямо над входом в юрту-кафе, мы ели талгановые конфеты (традиционное хакасское лакомство из молотого обжаренного ячменя, сливочного масла и мёда – примеч. автора), пили чай, и небо над нами – высокое, чистое и голубое – молчало.