Лето начинается сегодня
Шрифт:
– Но им обязательно надо позвонить.
Видимо, теперь она не успокоится, пока не купит свои фигурки.
– После вас же закрывал сторож, может, он поможет?
– Отличная идея!
Они нашли сторожа. Сторож открыл дверь в магазинчик. Но он не знал цен. В результате одной из девушек, работающих в магазине, пришлось вернуться. Вопрос с фигурками был улажен, но возник вопрос про туалет. Табат не нравились деревянные домики-туалеты, а платный уже был закрыт.
Наконец, спустя сорок минут, все вопросы были улажены, и мы тронулись в обратный путь. Я, поколебавшись, сдала всё-таки руль Шайе. С огромным облегчением, если честно. Я была уже так истощена всеми событиями. А Шайя выглядел надёжным водителем, да и гаишников на дорогах Хакасии не много. Теперь израильтяне, оба,
Она вспомнила про серебряные украшения, о которых я ей рассказала сегодня. И потребовала телефон их мастера Юли, чтобы прямо сейчас той позвонить.
– Начало десятого вечера. Магазин уже закрыт, и по российским меркам звонить в такое время невежливо!
– У её сестры магазин в Израиле, и она хочет сделать этой девушке выгодное предлоМашие по бизнесу. У них в Израиле можно в два часа ночи позвонить человеку, если собираешься ему сделать выгодное предложение по бизнесу.
– У нас не Израиль, Табат! И у меня телефон всё время вырубается, и я не могу прямо сейчас узнать телефон Юли. Давай завтра?
Но мой самсунг, про который Табат недавно кричала, что он радиоактивный, потому что в трещинах, уже у неё в руках. Табат суёт его в свою зарядку и изо всех сил пытается реанимировать. Но как только она передает его мне, телефон вырубается.
На пятой попытке я заорала:
– Хватит! Я устала. Можно, в конце концов, оставить меня хотя бы чуть-чуть в покое? Я просто хочу побыть в тишине десять минут!
Кажется, Табат наконец-то смутилась.
– Я не хочу на вас давить – пробормотала она, – мы провели такой прекрасный день!
Шайя сочувственно берёт её за руку. А я так истощена, что в моей голове и теле образовывается какая-то странная, даже приятная пустота. Уснувший Ваня на моих руках сопит, а я смотрю в догорающее красным закатом небо и просто дышу. Раз вдох, и два вдох, и раз вдох, и два....
Табат хватает на целых пять минут тишины. Теперь её мучает чувство вины и благодарности. Она поворачивается ко мне и выпаливает:
– Хотите послушать чудесную музыку из пустыни – специально для Вас!
Тут же достаёт плеер, подключает мобильную колонку. Музыка, и правда, прекрасная, я хочу, чтобы она звучала всю дорогу. Но Табат выключает музыку уже через десять минут. И всё-таки пока звучит эта музыка, я снова и снова, как к путеводной звезде в ночной пустыне, обращаюсь в своей голове к одной и той же мысли: «Господи, она не даёт ему детей, она – некрасивая, болтливая женщина. Просто большой вздорный ребёнок. Но он любит её, любит по-настоящему. И так же мой муж любит меня. Не за красоту, нет, не за то, что мы им даем. Кажется, в основном мы даем им неудобство нашей неуемной энергией и постоянными желаниями. Но они просто любят нас такими, какие мы есть, если, конечно, мы сами себя любим. Разве это не чудо? Они любят нас такими, какие мы есть! Если только мы сами принимаем себя и свое великое женское начало – любовь».
2016 год
СПАСАТЕЛЬ
***
Одним тяжелым, но солнечным сентябрьским понедельником мы почти всей семьей отправились по маршруту к Висячему камню. И только наш трехлетний Ваня остался присматривать за бабушкой на базе неподалеку. По синему небу плыли ажурные, как недавно купленные мной белые чулки, облака, а солнце припекало до такой степени, что Ярик скинул толстовку и запашисто обдал нас своим потом.
Если бы природе выдавались премии за лучший дизайн, то национальный парк «Ергаки» мигом отхватил бы приз. Отбросим в сторону кедры, опутанные лишайниками и мхами, и зелёные пихты, погружающие тебя в хвойную терпкую ароматерапию, отбросим в сторону небо и горы под ним. Возьмем для примера только этот ближайший пень с разлитым по нему пушистым озером исландского мха! Мох этот, кстати, не только красив. Этот природный антибиотик лечит все простудные заболевания и болезни горла, вплоть до ангины и астмы. И из этого полезного коврика пробивается целеустремленно вверх всеми
И чем больше я смотрю вокруг и вдыхаю запах хвои и краснокнижных эндемиков. Чем больше слышу пересвист и клекот птиц, тем больше мой ум, мучающий меня весь август своими жалобами, отступает, давая дорогу сердцу. А мучает меня ум, потому что я никак не могу забыть, как три недели назад хозяйка базы, где я проводила семейный лагерь по своей «Ши по пути к себе», и от которой я ждала поддержку и опору, вместо этого каждый день на глазах у всех участников лагеря говорила мне о том, какая я плохая, как всё хреново организовала, и как много денег за это содрала. А я была с открытым сердцем, и в это самое сердце она меня и била каждый день. И вот теперь сердце болит, болит, кровоточит, и я никак не могу понять, как она могла так безжалостно наносить мне рану за раной, и чем больше не может этого понять мой ум, тем больше у меня болит сердце. И всюду, где я в последние две недели не нахожусь, мой ум снова и снова возвращает меня в мой лагерь, в те ситуации, и сердце ноет, ноет. И только сейчас в этих горах, под этим небом, рядом с этими кедрами сердце отпускает.
Все шло прекрасно, и мы так же прекрасно шли, набирая высоту над уровнем моря. И только иногда я снова проваливалась в топь своего ума. А, теперь понятно, почему у неё муж постоянно на охоте пропадает – вдруг ловила я себя на ехидных мыслях, – если она на него так эмоции сливает! Усилием воли я заставляла себя отвлекаться, смотреть по сторонам, дышать, чтобы снова оказаться здесь и сейчас. А потом вдруг снова: «боже, в моём возрасте «мерцательная аритмия», а может, эта диагностика – туфта полнейшая? Нет, но за что она меня так, за что? Что я ей сделала? За то, что привезла ей полную базу людей?». И снова я спохватывалась и мысленно кричала сама на себя, да хватит уже крутить одни и те же мысли, слушай лучше пение птиц и любуйся тайгой вокруг.
Протопав семь километров через леса и альпийские луга, мы вступили в зону высокогорной тундры и в ней уселись на привал у прозрачного озерца «Светлое». Небольшое озерцо с будто разбросанными вокруг него камнями, и нависшим сверху высоким, крутым, заросшим длинным хребтом, на вершине которого виднелся крошечный висячий камень. Да уж, топать ещё – немало. А запасы еды у нас скромные: слишком уж мы спонтанно выехали.
Тут послышались голоса. Прямо на нас надвигалась пара туристов. Моложавая женщина лет пятидесяти. И бодрый, лысый мужчина примерно того же возраста или чуть постарше. Мужчина был обнажен не только головой, но и торсом. Причем на торсе этом растительность была того же цвета, как исландский мох, которым мы любовались всю дорогу.
– К висячему камню? – скинул возле нас рюкзак мужчина
– Точно – улыбнулись мы.
– Понятно – мужчина окинул хозяйственным взором, как мы закусываем огурцами и помидорами воду и спросил:
– Чаю хотите?
Через пятнадцать минут носки Алисы, оступившейся в воду, были практически высушены на солнце, а мы налюбовались серебристыми, снующими в озере хариусами, и уже напились с Игорем крепкого ароматного чая. Взрослым, к тому же перепало по куску шоколада. А дети получили по четыре конфеты.
– Ой, вы им, пожалуйста, только слишком много сладкого не давайте, мы сейчас стараемся без него!
Игорь округлил на меня глаза:
– Да вы что? Как это в поход и без быстрых углеводов? Да ещё растущим организмам?
С этими словами он развернул конфетку, отправил в рот и похлопал себя по прессу: «активно растет организм! Дети, еще три получите наверху, у висячего камня, поняли»?
Так мы получили приглашение от Игоря идти дальше вместе! Теперь нам и дорогу показывали, и детей словом весёлым подбадривали, и мои мрачные мыслишки были разогнаны нашей шутливой беседой.