Лето ночи

Симмонс Дэн

– Тогда он обгоняет машину перед самым мостом и опять же штрафует – теперь уже за превышение допустимой скорости в непосредственной близости от водной переправы.

Лоренс тоже выдернул из земли травинку и пожевал ее, качая головой.

Надо же, какой говнюк!

– Эй, потише! – прикрикнул на него старший брат. – Придержи язычок. Если мама услышит, что ты говоришь такие слова…

– Смотрите-ка! – воскликнул вдруг Лоренс. – Что это такое?

Он вскочил и подбежал к возвышавшемуся над поверхностью земли гребню.

Майк и Дейл подошли ближе.

– Суслик, наверное, – предположил Дейл.

– Вряд ли, – покачал головой Майк. – Слишком много нарыто.

Наверное, здесь копали канаву, чтобы

проложить новые канализационные трубы, вот и остался этот гребень, – высказал еще одно предположение Дейл. – Смотрите! Вон там другой. – Он указал рукой чуть дальше. – И оба тянутся к школе. Майк подошел ко второй колее и, продолжая жевать травинку, пошел вдоль нее, пока она не исчезла под тротуаром около школы.

Ни к чему прокладывать здесь новые трубы. Почему это? – спросил Лоренс. Майк махнул рукой в сторону мрачной громады школы. Скоро все это снесут. Через пару дней, как только выгребут весь мусор, окна заколотят досками. Если они…

Майк вдруг замолчал, быстро скользнул взглядом по свесу крыши и карнизам и сделал несколько шагов назад. Дейл подошел к нему. Что?

– Посмотри туда. – Майк жестом указал на центральное окно этажа старших классов. – Видишь?

– Не-а. – Как ни щурился Дейл, он ничего не увидел. – А что?

Кто-то только что смотрел на нас из того окна, – сказал Лоренс. – Я тоже видел чье-то белое лицо, и оно сразу исчезло.

– Не чье-то, – уточнил Майк. – Это был Ван Сайк. Дейл обернулся, всматриваясь через плечо в даль, в ту сторону,

где за его домом простирались поля. Тень деревьев и расстояние мешали ему разглядеть, стоит ли все еще возле стадиона грузовик.

Как раз в этот момент на школьном дворе показались миссис Кук, Корди, Барни и Двойная Задница. Перекинувшись на прощание несколькими словами, они расселись по машинам и отбыли в разных направлениях.

На месте оставался только похожий на катафалк «бьюик» доктора Руна.

Наконец, когда уже совсем стемнело, а Дейла и Лоренса позвали домой, директор тоже вышел, запер школьную дверь и уехал.

Дейл еще долго стоял в дверях своего дома, не сводя взгляда с дверей школы, пока мама не велела ему идти накрывать на стол. Ван Сайк не появился.

После ужина Дейл еще раз внимательно оглядел территорию вокруг школы. Вечерний свет чуть озарял только верхушки деревьев и обшарпанный зеленый купол башни. Весь остальной мир утопал во тьме.

Глава 6

Субботним утром – первым субботним утром лета! – Май-ка О Турка угораздило проснуться на рассвете. Он прошел в полутемную гостиную проведать Мемо – с некоторых пор она едва ли вообще спала, – увидел неподвижный ворох одеял и шалей, но, заметив бледный отсвет солнца на коже и блестящий глаз, убедился, что бабушка жива. Майк подошел и поцеловал ее, ощутив при этом легкий запах, едва намекавший на начало распада, того самого разложения плоти, отвратительная вонь которого днем раньше исходила из страшного грузовика-трупо-воза. Мальчик прошел в кухню. Отец уже встал и теперь брился, стоя перед краном, из которого текла холодная вода. К семи часам утра ему нужно уже быть на пивоварне Пабста в Пеории, а до города больше часа езды. О’Рурк-старший был крупным мужчиной: при росте шесть футов он весил не меньше трехсот фунтов. [29] Причем большая часть этого веса приходилась на круг-лый живот, заставлявший отца Майка держаться на большом расстоянии от раковины даже во время бритья. Его рыжие во-лосы уже поредели, и только над ушами сохранился золотисто-оранжевый венчик. За недели, проведенные за работой в огоро-де, лоб покрылся красноватым загаром, а сеть капилляров на щеках и носу придавала лицу багровый оттенок. Мистер О’Рурк пользовался старинной опасной бритвой, принадлежавшей еще его деду.

Чтобы кивнуть сыну, отправившемуся в туалет, он чуть отвел лезвие в сторону.

29

Шесть футов – приблизительно 182 см; триста фунтов – около 150 кг.

Только недавно до Майка дошло, что их семья единствен-ная в городе до сих пор пользуется туалетом во дворе. Конечно, такие сооружения сохранились у многих, например позади дома миссис Мун или за сараем для инструментов на участке Джерри Дейзингера, но это были своего рода музейные экспонаты, реликвии ушедших времен. Для всех. Кроме О’Рурков. В течение многих лет мать Майка говорила, что пора ликвидировать выгребную яму и установить в доме нормальную сантехнику, как у всех людей, но отец каждый раз отказывался, уверяя, что это потребует неслыханных расходов. И действительно, в городе не было канализационной сети, а септический резервуар стоил целое состояние. В глубине души Майк подозревал, что причина в другом: отец просто не хочет сооружать ванную и туалет внутри их маленького домика. Мистер О'Рурк сам часто говаривал, что сортир на отшибе – единственное место, где он может насладиться тишиной и отдохнуть от бесконечной болтовни четырех дочерей и их не менее разговорчивой матери.

Закончив свои дела, Майк вышел из туалета и проскользнул вдоль каменной стены, разделявшей мамин садик и отцовский огород. Бросив мимолетный взгляд на уже проснувшихся скворцов, которые, словно спеша поймать первые лучи рассвета, с шумом сновали в листве на вершинах деревьев, он вошел в дом с заднего крыльца и направился к раковине, чтобы вымыть руки, а затем подошел к шкафу, достал школьный блокнот и карандаш и уселся за стол.

Не опоздаешь за газетами? – напомнил отец, стоя у окна с чашкой кофе в руках и поглядывая в сад.

Часы на стене показывали восемь минут шестого.

– Нет, я помню, – успокоил его Майк.

Газеты оставляли в пять часов пятнадцать минут на тротуаре перед зданием банка, рядом с магазином «А Р» на Мейн-стрит, где работала мать. Майк никогда не опаздывал на работу.

Что ты там пишешь? – поинтересовался отец, окончательно взбодрившийся после чашки кофе.

– Записки Дейлу и ребятам.

Отец кивнул, хотя, похоже, не слышал ответа, и снова выглянул в сад.

– Кукурузе не помешал бы хороший дождик в ближайшие дни.

Пока, я пошел.

Майк сунул записки в карман джинсов, натянул на голову бейсболку и исчез за дверью, по дороге хлопнув отца по плечу. Оседлав стоявший у крыльца велосипед, Майк погнал на Первую авеню.

Управившись с разноской газет, Майк должен был спешить в западную часть города, к железнодорожным путям, в костел Святого Малахия, где он помогал отцу Кавано в качестве алтарного служки. Каждый день во время мессы Майку полагалось быть в храме. Он служил в церкви с семилетнего возраста, и, хотя время от времени в храм приходили и другие ребята, отец Кавано всегда утверждал, что у него нет более надежного помощника и что никто не произносит латинские слова молитв так отчетливо и с таким благоговением, как юный О’Рурк. В общем, распорядок дня у Майка был очень напряженным, особенно зимой, когда высокие сугробы не позволяли передвигаться по городу на велосипеде. Иногда он прибегал в костел Святого Малахия в самую последнюю минуту, поспешно, даже не сняв пальто и уличных ботинок, натягивал на себя сутану и стихарь, и, пока он произносил слова мессы, снег, оставшийся на подошвах башмаков, превращался в лужицы на полу храма. Потом, если на мессу в семь тридцать собиралась только обычная паства: миссис Мун, миссис Шонесси, мисс Эшбоу и мистер Кейн, – Майк – конечно, с разрешения отца Кавано – убегал сразу после причастия, чтобы успеть к началу уроков.