Лето ночи
Шрифт:
Отец Кавано – вернее, то существо, которое приняло его облик, – казалось, замер на мгновение, затем шагнул назад, рассмеялся ужасным скрежещущим смехом. Позади Майка фигура Солдата исчезла из виду, скрывшись за углом дома.
Недрогнувшей рукой Майк поднял пистолет и еще раз выстрелил струей святой воды прямо в лицо оборотня. «Ничего не получится… Я не верю».
Однажды, когда он учился в пятом классе, их учительница, миссис Шривс, надумала провести небольшой эксперимент. Для этого она взяла мензурку с соляной кислотой и хотела с помощью пипетки поместить
Такой же шипящий, свистящий звук исходил сейчас от лица священника и от его одежды. Майк видел, как ужасное рыло прямо на глазах съежилось и изогнулось, как будто кожа была разъедена святой водой. Левый его глаз зашипел и стал вытекать наружу, зрачок продолжал смотреть на Майка сквозь прижатые к лицу пальцы. Большие дыры появились на черной сутане и воротнике, и страшное зловоние обнажившейся плоти наполнило воздух.
Отец Кавано завыл совершенно так же, как выли собаки Корди несколько часов назад, пригнул ставшую бесформенной голову и ринулся на мальчика.
Майк отпрыгнул в сторону, еще раз обрызгав оборотня святой водой, при этом скорчившуюся черную фигуру охватили языки пламени. Из дома послышались крики Пег, Бонни и Кет-лин. Из спальни слабо донесся голос матери.
– Оставайтесь в комнатах! – закричал что было силы Майк и спрыгнул на лужайку.
Солдат уже вырвал сетку из рамы и налег на подоконник, впившись пальцами в деревянную доску. Он был почти внутри комнаты.
Майк кинулся вперед и выплеснул весь остаток святой воды ему на шею.
Солдат не завизжал. Зловоние хуже, чем зловоние от трупо-воза, поднялось над ним, и Солдат свалился на землю под окном и пополз прочь в темноту, продираясь сквозь кустарник.
Майк обернулся как раз в тот момент, когда фигура отца Кавано спрыгнула с крыльца и бросилась на него. Майк увернулся от неестественно длинных рук, швырнул ставший ненужным пистолет в кусты и схватил с подоконника маленькую шкатулку Мемо.
За развевающимися занавесками показался силуэт Пег, стоявшей в проеме двери в комнату Мемо, прижав руки ко рту.
– Майк, что?…
Длинные пальцы отца Кавано сомкнулись на плече Майка и потащили его обратно, от света, в темноту под старой липой. Высокая фигура оборотня нависла над Майком.
Майк задыхался от бьющей ему в нос вони, он смотрел в лицо, от кислоты покрывшееся шрамами, чувствовал, как под растрескавшейся кожей и внутри длинного хобота что-то шевелится. И тут отец Кавано наклонился вперед, и перепонки страшного рыла запульсировали над самым лицом мальчика.
У него не было времени разглядывать это. Майк быстро распахнул шкатулку, выхватил большой кусок освященной гостии и прижал его к непристойно разверстой воронке как раз в тот момент, когда шевеление в хоботе угрожало выплеснуться наружу.
Однажды Майк видел, как Ка-Джей Конгден выстрелил из двенадцатизарядного ружья в большую дыню с расстояния восемь футов.
Сейчас
Рыло оборотня и его лицо словно разорвались на части, куски отвратительной белой плоти разлетелись в разные стороны, обрызгав даже стену дома и листву липы. Прямо из живота этого существа раздался визг, Майк от неожиданности даже выронил гостию, и оборотень отшатнулся назад, прижав пальцы к тому, что было прежде его лицом.
Майк отпрыгнул назад, когда увидел груду коричневых, длиной до шести дюймов, червей, копошащихся и извивающихся в траве у его ног. А рядом лежала гостия и словно светилась мягким голубоватым светом. Ломти плоти отца Кавано шипели и расплывались подобно тому, как расплывается улитка в растворе соли.
Крики Пег доносились из спальни. Майк, прихрамывая, направился к крыльцу. В ту же минуту его мать вышла из дома – ее глаза были прищурены от боли и платок обвязан вокруг лба, – и они вместе проводили глазами фигуру отца Кавано. Он ковылял в сторону Первой авеню, его руки были все еще прижаты к лицу, и из-под них раздавался жуткий вой разорвавшегося котла.
– Майк, что… – начала его мама, моргая, чтобы видеть все ясно.
Как раз в этот момент фары приближающегося автомобиля выхватили из мрака согнутую фигуру священника.
На этом перекрестке машины редко притормаживали, несмотря на то что за сотню футов до этого угла висел предупредительный знак, оповещающий о том, что скорость на этом участке ограничена тридцатью пятью милями в час. Большинство машин продолжало двигаться с прежней скоростью и только через три квартала, на углу Брод-авеню снижали ее. Этот же пикап делал не меньше шестидесяти миль в час. А возможно, и больше.
Отец Кавано внезапно вынырнул из тени липы, он не отнимал рук от лица и чуть не приседал от боли. Лишь в последнюю секунду, услышав визг тормозов, он успел поднять голову.
Радиатор машины ударил его прямо в лицо, и тело исчезло под кузовом грузовика, который потащил его за собой. Пег кричала и кричала, оставаясь в доме, а мама обхватила Майка обеими руками, будто защищая его.
Когда они подошли, чтобы посмотреть, что случилось, несколько человек уже вышли из домов, сирена Барни, столь редко слышная в городе, уже завывала в квартале от них, быстро приближаясь, и водитель пикапа стоял на коленях на тротуаре, склонившись над телом священника. Теперь он закрывал глаза ладонями, чтобы не видеть того, что осталось от лица отца Кавано, и все время повторял:
– Я не видел его… Я не видел его… Он выскочил в последний момент.
Оглушенный шоком и ужасом, притупившими его чувства, Майк все-таки узнал водителя. Это был мистер Макбрайд, отец Дуэйна. Он рыдал, присев на подножку своей машины.
Майк отвернулся от собравшейся толпы и побрел к дому. Передними зубами он как мог сильнее прикусил большой палец правой руки. Майк боялся, что если даст себе волю, то либо разрыдается, либо разразится смехом. И уже не сможет остановиться.