Лето ночи
Шрифт:
Несмотря на слово «сэр», Дейл не услышал в тоне своего друга большого почтения к собеседнику. Со стороны казалось, что разговор ведут двое взрослых, равных по положению людей.
Мистер Эшли-Монтегю скрестил на груди руки и с большим вниманием уставился на экран, где Том задавал очередную трепку Джерри. Или это Джерри валтузил Тома?… Дейл никак не мог запомнить, как зовут мышь, а как – кота.
– Можно узнать поточнее тему твоего доклада? – прервал молчание миллионер.
Дуэйн секунду помолчал, словно набирая в грудь побольше воздуха.
«Колокол Порша», – сказал он наконец.
Или он произнес какие-то другие слова? Возможно, Дейл что-то
Мистер Эшли-Монтегю рывком вскочил со стула, схватил Дуэйна за плечи, затем резко отступил и опустил руки. Он выглядел крайне смущенным.
– Такого колокола нет, – донеслось до Дейла сквозь крики из динамиков.
Дуэйн ответил что-то, но взрыв, раздавшийся рядом с котом, заставил даже мистера Эшли-Монтегю наклониться к Дуэйну, а Дейл и подавно ничего не понял.
… Да, колокол действительно был, – говорил миллионер, когда до Дейла снова стали долетать обрывки их беседы. – Но это было много лет, даже десятилетий тому назад. Кажется, еще до Первой мировой войны. И разумеется, колокол оказался подделкой. Мой дедушка был… скажем так… обманут. Одурачен. Его просто надули.
– Вот-вот, именно этим я и хотел бы закончить свой доклад, – сказал Дуэйн. – Иначе придется констатировать, что колокол таинственным образом исчез и его местонахождение в настоящее время остается загадкой.
Мистер Эшли-Монтегю встал и принялся мерить шагами площадку эстрады. Мультфильм закончился, и его помощник торопился поставить документальный ролик о коммунистической угрозе с комментариями Уолтера Кронкайта. [62] Дейл покосился на экран. За письменным столом сидел темноволосый журналист. Эту черно-белую ленту уже показывали в прошлом году в школе на специальном сеансе. Возникшая на экране карта Европы и Азии стала постепенно темнеть, иллюстрируя распространение коммунистического влияния. Толстые стрелы протянулись в Восточную Европу, Китай и еще в какие-то страны, названий которых Дейл не знал.
62
Кронкайт, Уолтер Леланд (Cronkite Walter Leland) – патриарх американского телевидения, которого часто называли «самым надежным человеком в Америке», звезда телеканала Си-би-эс в 1962–1981 гг.
Ничего таинственного здесь нет, – огрызнулся мистер Эшли-Монтегю. – Я сейчас вспомнил. В самом начале столетия дедушкин колокол увезли куда-то и оставили на хранение. Он больше никогда не звонил. Из-за каких-то трещин в корпусе, насколько я помню. В самом начале войны его забрали, расплавили, а металл использовали на нужды армии.
Он замолчал и снова повернулся к Дуэйну спиной, как бы давая знать, что беседа окончена.
– Было бы отлично, если б я смог привести в своем докладе цитату об этом из книги, ну и, может, несколько старых фотографий… – не унимался Дуэйн.
Миллионер тяжело вздохнул, как будто в ответ на расширение территории коммунистического влияния, изображаемое на экране. Речь Уолтера Кронкайта звучала ничуть не тише воплей Тома и Джерри.
– Молодой человек, никакой книги нет и в помине. То, что доктор Пристман завещал мне, представляло собой кучу разрозненных, несброшюрованных и недатированных материалов. Несколько папок, насколько я помню. Уверяю вас, я не сохранил их.
– Не могли бы
– Я вообще их никуда не передавал! – воскликнул мистер Эшли-Монтегю, и голос его поднялся почти до крика. – Я сжег их. Я оказывал поддержку профессору в его исследованиях, но лично меня они мало интересовали. И уверяю вас, что не существует никакого таинственного тома, который вы могли бы включить в ваш доклад. Если уж вам так необходимо, цитируйте меня, молодой человек. Все, что касается этого колокола, – сплошное недоразумение. Он был… одной из многих совершенно бесполезных вещиц, которые дедушка отыскал в Европе во время своего свадебного путешествия и привез сюда. Этот колокол убрали из Старой школы еще в начале века и отправили на склад… в Чикаго, кажется… и расплавили в тысяча девятьсот семнадцатом году, когда мы вступили в войну. Вот так-то! А теперь все, хватит!
Документальный фильм окончился, и киномеханик торопливо вставлял первую бобину с пленкой фильма «Подвиги Геракла». В наступившей тишине несколько голов повернулись в их сторону и с любопытством посмотрели на беседующих. Последняя фраза мистера Эшли-Монтегю прозвучала в почти абсолютной тишине.
– Но в таком случае… – снова начал Дуэйн.
– Никаких «случаев», – прошипел миллионер. – Беседа окончена, молодой человек. Никакого колокола нет. И все.
Он слегка взмахнул кистью, указывая Дуэйну на ступеньки, – жест, по мнению Дейла, скорее присущий женщинам. Другой жест был обращен к ассистенту – и перед Дуэйном возник крепкий мужчина не меньше шести футов ростом, неторопливо засучивавший рукава рубашки. Дейл понятия не имел, кто этот человек на самом деле – дворецкий мистера Эшли-Монтегю, его телохранитель или обыкновенный служащий в каком-нибудь из принадлежащих миллионеру кинотеатров.
А тем временем зрители начали новый обратный отсчет: начинался художественный фильм.
Дуэйн пожал плечами и направился туда, куда ему указали. Однако шел он много медленнее, чем это делал бы сам Дейл, получив столь категорический приказ от взрослого. Хотя Дейл остался незамеченным в своем темном углу, он поспешил покинуть эстраду и перепрыгнул через перила в траву, едва не попав в объятия дядя Генри и тети Лины.
Он побежал было вдогонку за Дуэйном, но тот уже быстро шагал по Брод-авеню, засунув руки в карманы и насвистывая, явно направляясь к развалинам старого особняка Эшли, находившимся в двух кварталах к югу от парка. Дейл больше не боялся темноты – эта чепуха осталась в прошлом, – просто ему не хотелось бродить во мраке под старыми вязами. Кроме того, за спиной уже звучала музыка и слышны были первые реплики героев, а он и вправду хотел посмотреть «Подвиги Геракла».
Рассудив, что, если он не поговорит с Дуэйном сегодня вечером, ничего особенного не произойдет, Дейл вернулся в парк. В конце концов, с приятелем он сможет встретиться как-нибудь на днях. Спешить некуда: впереди еще все лето.
Дуэйн шел по Брод-авеню, слишком взволнованный, чтобы думать о фильме. На тротуаре чернела тень от листьев. Свет фонарей с трудом пробивался сквозь ветви и листву. С северной стороны улицы тянулся ряд небольших домиков, их лужайки незаметно переходили одна в другую и чуть дальше так же незаметно превращались в заросший сорняками пустырь, за которым железная дорога мягко закруглялась к югу, а затем ныряла в поля, где и заканчивалась. Там, вдалеке, одиноко возвышался старый дом, который местные жители до сих пор называли особняком Эшли.