Лето прошло
Шрифт:
Мама доводит Сережу до раздевалки его группы и уходит к себе на второй этаж. Она работает у старших. Как нехорошо, как стыдно: Сережа радуется, что мама ушла. Он боится, что она помешает тому празднику и ужасу, что вот-вот на него обрушится.
Группа помаленьку собирается. Пришел толстый Муслим. Он живет в соседнем с Сережей доме и раньше отнимал у всех игрушки. За это Денис, который переехал и теперь ходит в другой сад, однажды назвал его «чуркой», мама Муслима кричала, а мама Сережи дома сказала: «Нельзя приучать детей так распускать язык, но, с другой стороны, сколько же можно терпеть засилье…» Пришла Машенька, которая раньше вообще не ходила в детский сад и может
Кукуруза из банки и бутерброды с колбасой. Сережа не любит кукурузу и любит такую вот колбасу, которую у них дома едят только взрослые. Мама считает, что кукуруза – странный завтрак для детей, и Сережа отказывается от нее с чистой совестью. А колбасу мама не одобряет, но не запрещает, и Сережа ест ее с удовольствием, но немножко неспокойно.
В разгар завтрака – бодрые шаги по коридору. Сережу окатывает жаром и холодом. Вот, сейчас. В дверном проеме – черное кожаное пальто, почти белые волосы. Ярко-красная веселая улыбка. Рядом понурый мальчик.
– Извините за опоздание!
Ее зовут Вера. «Никаких теть!» Так она сказала, когда первый раз появилась у них в раздевалке. И подтолкнула к Сереже своего сына. Лиза тоже не хочет, чтобы ее называли тетей, но Вера совсем другая. Она всегда смеется и всех любит. Она быстрая и уверенная. Она приезжает на большой машине. Папа сказал: «„мерседес“, не очень новый». И пусть, все равно он здорово смотрится.
Воспитательницы Веру не любят. Мама сказала: «Она меня раздражает». А Сереже она кажется королевой, которая может все. Вера говорит ему хорошие вещи. Что он лучше всех нарисовал медведя. Что он умеет завязывать шнурки, а она не умела, когда была маленькая. Вера хочет, чтобы Сережа дружил с ее сыном Колей. Но как с ним дружить? Он всегда молчит, не отвечает и играет в стороне. Светлана Петровна сказала, что это такая болезнь и вообще-то Колю надо было бы отдать в специальный детский сад. «Но мамочка решила, что ему лучше с нормальными детьми, ну и добилась своего, а нам его одевать-раздевать и на горшок сажать».
В пятницу Коля принес монстра. В детский сад можно брать с собой игрушки из дома. Одну-две, небольшие. Мама разрешает Сереже выбрать только старые и неинтересные. «Поломаешь, потеряешь – не жалко». Вроде резинового слоника или пластмассовой машинки, у которой даже не открываются двери. Сережа смотрит, что приносят другие. Девчачьи куклы – ерунда. А вот мальчики хвастаются то человеком-пауком, то танком с вертящейся башней, и Сережиных сил едва хватает, чтобы помнить мамины слова: «Тебе хочется быть обезьяной? Хочется быть как все? Пусть они тебе завидуют, что ты так хорошо читать умеешь. Главное у человека – голова». Сереже не хочется быть обезьяной.
В пятницу Коля принес черно-зеленую фигурку. Сережа был как раз в раздевалке и тогда уже рассмотрел шипастое тело и два острых узких крыла. «Кто это?» – спросил он у Веры. «Монстр!» Потом Коля равнодушно поставил его на пол в углу, где всегда играл. Сережа посматривал издалека, приближался, садился на пол рядом и наконец взял монстра. Не крылья, а руки-крылья. Он их раскроет и полетит высоко, выше самолетов, и с неба упадет на врагов. Голова не то динозавра, не то крокодила. Злые желтые глаза. Бугры мускулов. Панцирь, как у черепахи. Мечу не пробить. А пуле? Тоже нет!
Мама за спиной! Она к ним часто вот так, неожиданно, забегает со своего второго этажа. Как всегда, Сережа обрадовался и сжался. Мама рядом – защита и помощь. Мама рядом – а вдруг он делает что-то не так? «Какое уродство!» – сказала мама.
В тот день Сережа больше не дотронулся до монстра. Но не мог и не хотел от него освободиться. Когда Светлана Петровна повела их в бассейн и Сереже, как всегда, было стыдно своих худых ног и рук («как спички», – иркутская бабушка), в углу игровой комнаты маячил одинокий гигант. Когда они учили буквы, и Сережа в очередной раз восхитил Светлану Петровну, горели желтые глаза и ждали полета крылья.
Вечером в раздевалке (мама еще была у старших) он сел на лавку рядом с монстром, ждавшим отправки в Колин рюкзачок. Во власти монстра, во власти Вериного колдовства. «Хочешь посмотреть? Возьми». – «Нет, спасибо». – «Ты знаешь, он самый сильный на свете. Видишь, крылья выдвигаются. Он умеет летать. Вот сюда вставляется меч или копье. Ракеты, говоришь? Ну или ракеты. А ты заметил жабры? Он может жить под водой. – Загородив спиной от детей и родителей, прошептала: – Вот что, я тебе куплю такого же и принесу в понедельник. Я знаю, что мама тебе ничего не разрешает. А ты не говори, что я подарила. Скажи, что Коля подарил. Ей будет неудобно ему отказать. А мы своего больше не принесем в садик. Хочешь?» – «Да». – «Коля, попрощайся с Сережей».
Суббота, воскресенье. Скорее бы понедельник, скорее бы монстр! Обмануть маму! Обманывать нельзя, страшно. А ведь мама не разрешит и монстра от Коли! Что делать? Что будет? Мама, монстр, Вера срослись в черный ком.
И вот понедельник, надкусанный бутерброд с колбасой, Вера в дверях. Сейчас подойдет к нему, при всех протянет руку, а в руке – монстр! Куда бежать, где спасаться?
– Ради бога, извините, такие пробки! Можно, я что-то Сереже скажу? – Не дожидаясь разрешения, идет к нему, шепчет на ухо: – Я тебе монстра в карман куртки положила!
Смотрит нежно, подмигивает. Мария Игоревна качает головой.
О-о-х! Хорошо. Никто не видел, никто ничего не знает. И мама не знает! Монстр лежит себе в куртке, в темноте шкафчика, в безопасности. Будто его и нет вовсе. А может, и на самом деле его нет. Сережа наденет куртку, засунет руку в карман, а там варежка, и под ней пустота. Украл кто-то. Не придется ничего объяснять маме. Как – нет? Нет сокровища, которое в сто раз дороже пиратского клада, всех этих вертолетов, танков и трансформеров. И не будет никогда!
А тут еще Олег – отворачивается, не отвечает, смеется весело, играет в гараж с Муслимом. Так бывало и раньше. Раз – и нет дружбы. Может и толкнуть, и ущипнуть. За что? Однажды разрушил Сережину башню после того, как Мария Игоревна сказала, что Сереже с его ресницами надо сниматься в рекламе. Больно ударил по руке за то, что Сережа дал Андрею посмотреть его, Олегову, машинку. И молчал полдня. Потом вдруг – опять прежний, хороший Олег. От Олеговых штучек, от непонятности Сережу мутит почти как тогда, когда он отравился мороженым в парке. Олег, монстр. Плохо, очень плохо. А все-таки – такого монстра нет ни у кого! Коля не в счет. Одному Сереже такое богатство, такое счастье!