Лето с детективом
Шрифт:
– Циркачи приехали, – с ходу определил Максимов и указал Аните на приподнятый полог шатра. – А вот и твои знакомцы.
Жонглер, потушив факелы, колобком скатился с помоста, и сию же минуту его место заняла эскимоска с косичками – ее-то Анита и видела сегодня у прибрежья.
– Не жарко ей? – хмыкнул Алекс, одетый в легкую льняную сорочку и парусиновые штаны по моде простых матросов.
– Ей, может быть, и нет. А вот ему… – Анита невольно отступила, потому что из шатра показался тот самый медведь, что так напугал ее утром.
Когда он под ахи и охи зрителей взгромоздился на помост,
– Нагак!
Медведь, который мог бы прихлопнуть ее, как букашку, сделался на диво кротким – перестал рычать и присел на толстый афедрон. Но укротительница не позволила ему бездействовать: она требовательно постучала палкой по дощатому настилу, выкрикнула еще пару-тройку неразборчивых слов, и медведь начал покладисто, на манер балаганной собачки, выделывать всевозможные трюки – перекатывался с боку на бок, пролезал сквозь железное кольцо, носил в лапах деревянные чурки. Эти незамысловатые упражнения приводили созерцателей в полнейшее восхищение.
За свои старания исполнитель получал награду в виде мелких рыбешек – шут-жонглер доставал их из вместительной посудины и проворно забрасывал в раззявленную пасть.
Пока Анита вместе со всеми завороженно смотрела представление, Максимов отыскал среди собравшейся аудитории своих знакомцев-картежников и наскоро с ними переговорил.
– Все очень просто, Нелли. Вчера на Мадейру прибыл пароход из Ост-Индии. На нем путешествует итальянец… кажется, его фамилия Балотелли. Он владелец передвижного цирка, а медведь и эскимоска – из числа его артистов.
– Это я и так поняла, – отозвалась Анита. – Но как медведь оказался на берегу океана?
– Говорят, сбежал. Итальянец снял за городом усадьбу для себя и своих циркачей, но клетку с корабля еще не доставили, слишком она громоздкая. А конюшня, куда поселили медведя, оказалась недостаточно прочной…
Вот так. Все банально и объяснимо, никаких чудес. Анита уже без интереса досмотрела представление, и людской поток вынес ее и Алекса с площади.
Они шли по узенькой улочке Санта-Мария, меж бесчисленных трактирчиков и лавчонок с сувенирами, намереваясь зайти куда-нибудь перекусить, как вдруг их кто-то окликнул:
– Господа… мало-мало стойте!
За ними бежала эскимоска. Жесткое, как из коры скрученное, платье болталось на ней и било по ногам. Воистину колокол! Разве что звона не слышно, даже стук шагов скрадывался мягкими сапожками.
– Здравствуй! – сказала Анита, удивленная и обрадованная неожиданной встречей.
Как ни крути, этой коротышке она многим обязана. Кто знает, как повел бы себя медведь, не появись вовремя его повелительница.
– Как тебя зовут? Откуда ты? – Анита пригляделась к ней вблизи и нашла, что эскимоска по-своему симпатична.
– Меня зовут Нагуя. Мой дом на Аляска.
По-русски она изъяснялась коряво, но в целом сносно. В этом не заключалось ничего выдающегося, ибо Аляска находилась под властью Российской империи, и местное население постоянно общалось с
– Нагуя? А что это значит?
– Чайка.
– Красиво… Ты служишь в цирке?
– Да… – Эскимоска боязливо огляделась. – Хочу разговор.
«Она напугана, – подумала Анита. – Ее что-то тяготит, и она хочет рассказать нам об этом. Собственно, почему нет?»
– Ты голодна? Можем где-нибудь поесть и поговорить.
– Нет! – Нагуя понизила голос до шепота. – Мне нельзя надолго уходить, Марио будет сердитый. А если узнает, что у меня с вами разговор, будет совсем злой.
Заинтриговала! Анита глянула на Максимова, и они позволили Нагуе увести себя в темный дворик, подальше от уличной суеты. Здесь эскимоска, пересилив боязнь, приступила к безрадостному рассказу.
Нагуе три месяца назад исполнилось девятнадцать. Она родилась в деревушке с милым названием Тачик, неподалеку от Михайловского редута, который в момент ее появления на свет еще только строился. В семье было восемь детей, половина из них умерла во младенчестве. Отец Нагуи утонул на рыбалке, и мать в одиночку растила уцелевшее потомство.
Самая удаленная от столиц российская территория не сказать чтобы процветала. Ее население едва сводило концы с концами. На Аляске, строго говоря, и государственной власти-то не было – ее заменяли служащие Русско-Американской компании, то есть частные коммерсанты. Они устанавливали собственные порядки и не особенно следили за соблюдением прав простого люда. Контроль над их деятельностью, а также снабжение региона продуктами и вещами, коих нельзя было достать на месте, изрядно затруднялись колоссальной протяженностью и не слишком хорошей проходимостью сибирских трактов.
Итак, семья, где росла Нагуя, влачила жалкое существование. Но однажды в их далекие края приехал щегольски одетый иностранец. На фоне унылых северных пейзажей и аборигенов в засаленных шубейках он смотрелся ярко, вызывающе и нелепо, словно павлин в курятнике. Это был сеньор Балотелли. Занятый организацией своего цирка-зверинца, он объезжал экзотические уголки земного шара в поисках редких, с точки зрения цивилизованной публики, животных.
Нагуя тремя годами ранее вызволила из чужого капкана и приручила маленького белого медвежонка. Он вымахал до размеров взрослого медведя, отрастил зубы-кинжалы, жуткого вида когти и ходил за ней везде, как привязанный. Это весьма не нравилось ее матери, считавшей, что подобная дружба отпугнет от дочки и без того немногочисленных женихов. В семье то и дело вспыхивали ссоры, поэтому когда ушлый итальянец предложил Нагуе вступить вместе с медведем в его труппу и отправиться покорять мир, она без раздумий согласилась.
Еще бы! Балотелли, не жалея красок, расписал перед ней прелести великолепного будущего с абсолютным достатком, сытостью и морем любви со стороны многочисленных поклонников. Могла ли наивная юница устоять перед столькими соблазнами?
Нагуя окончательно разругалась с матерью, собрала в крохотный узелок все свои пожитки и ступила на палубу парохода «Коннектикут». Однако сие чудо современной техники увезло ее и доверившегося ей полярного хищника отнюдь не в рай, на который она так рассчитывала, а в самый что ни на есть ад.