Лето с Гомером
Шрифт:
Один ли был источник или их было несколько, сам текст относится к VIII веку до нашей эры, то есть к тому времени, когда греки переняли финикийский алфавит и вновь обрели письменность, утраченную в период «темных веков», последовавших за упадком Микенской культуры. Ученые спорят о том, принадлежали общества «Илиады» и «Одиссеи» к Микенской культуре или они сформировались в «темные века», когда ростки индоевропейской цивилизации распространились по архипелагам Эгейского моря.
Но все это академические тонкости! Гомер – это прежде всего имя первозданного чуда, того момента, когда человечество обрело возможность зафиксировать
Гомер – это прежде всего голос, и только потом – герой биографического описания (какая скука!). Он дает людям возможность понять, почему они стали такими, какими стали. Надо ли знать, открывая «Человеческую комедию», что Бальзак любил кофе? Нужно ли знать координаты GPS городка Комбре, чтобы мечтать о Жильберте? О боги Олимпа! Специалисты тратят столько энергии на расследование правдоподобности того или иного факта, что в конце концов начинают забывать о его содержании!
Гнозис, гипнозис, неврозис
Почему мы не мурлычем себе под нос стихи Гомера, как какой-нибудь шлягер? Наши деды заучивали наизусть фрагменты из «Илиады» и «Одиссеи», а мы с трудом можем процитировать один стих. Почему сегодняшняя школьная программа оставляет без должного внимания Гомеровы сокровища?
Было бы настоящей бедой лишать целые поколения этих божественных песней, этих золотых стихов, этого пламенного глагола. Благодаря усилиям Министерства образования классика сдает свои позиции. За последние десятилетия горстке идеологов, призванных реформировать школьную программу, удалось совершенно обескровить изучение греко-латинских классиков. Если им верить, изучение мертвых языков – удел элиты, остальным они не нужны.
Мы просим Министерство образования не пренебрегать живейшим интересом детей к странствиям Одиссея, нежности Андромахи и героизму Гектора.
Археолог Генрих Шлиман писал в своем дневнике: «Как только я научился говорить, отец стал рассказывать мне о великих подвигах героев Гомера. Я очень любил эти рассказы. Они очаровывали меня. Они вдохновляли. И эти первые детские впечатления остаются с ребенком на всю жизнь».
Вот уже две тысячи лет «Илиада» и «Одиссея» воспитывают европейскую душу и дают ученым мужам пищу для комментариев. Это хорошо понимал еще Платон: Гомер «просветил греков».
Каждая строка была изучена тысячу раз. Некоторых это довело до невроза. Одни толкователи посвятили свою жизнь одному-единственному фрагменту, другие писали книги об одном-единственном эпитете (например, о прилагательном «богоравный», которым Гомер снабжает Одиссеева свинопаса). Немного смущаешься, вступая на порог этого храма науки! Тем не менее каждый из нас, несмотря на все эти гималаи толкований – от Вергилия до Марселя Конша [5] , от Расина до Шелли и Ницше – обретает юношеский задор, самостоятельно пробираясь сквозь это развилистое повествование, находя в нем свои собственные ориентиры, почерпывая бесценные сведения и выдвигая новые интерпретации.
5
Марсель Конш (род. 1922) – французский философ, специалист по метафизике и античной философии.
В истории человечества существует немного произведений, – если не учитывать великие религиозные откровения, – которые вызвали такое обилие толкований. Это упражнение в комментировании само по себе прекрасная игра. Поэт Филипп Жакоте с нежной иронией отзывается об этом шквале работ. Предваряя свои переводы Гомера небольшим вступлением, он пишет: «Сначала пусть возникнет необыкновенное ощущение свежести, как от зачерпнутой в ладонь проточной воды. После чего предавайтесь комментариям хоть до бесконечности». Еще можно поступить как Генри Миллер, который, изображая неуча, признается в книге «Колосс Маруссийский», что до своего приезда в Грецию не читал Гомера, чтобы не испытывать на себе его влияние.
Мы же наоборот окунемся в эти поэмы с головой и будем периодически твердить их стихи, подобно псалмам. В этой голубой лагуне каждый найдет отражение своей собственной эпохи, ответы на свои мучительные вопросы или иллюстрации своего внутреннего опыта. Одни извлекут из поэм уроки. Другие найдут в них поддержку. Под музыку этих песней каждый сможет очистить свой разум, не обращая внимания на претензии одного мелкого буржуа по фамилии Бурдье [6] к племени эрудитов. И для этого нет никакой нужды заканчивать университет.
6
Пьер Бурдье (1930–2002) – французский философ, социолог, этнолог.
Гомеровская география
Для написания этой книги я уединился на Кикладах. Месяц жил на острове Тинос, напротив Миконоса, в бывшей венецианской голубятне, с которой было видно Эгейское море. На соседнюю скалу часто наведывалась сова. Ее крики раздирали ночь. На спускающихся к бухточке склонах паслись козы. Я читал «Илиаду» и «Одиссею» при свете лампочки, питавшейся от генератора. Непрестанный ветер добавлял мне хлопот. Внизу от сильных порывов ветра бесновалось море. Шторм разрывал атласные воды, словно ударами кулака. Из книг вырывались листки и разлетались по округе. Цветки асфодели никли, по стенам стремительно носились сколопендры. Откуда такое буйство природы?
Чтобы понять вдохновение слепого художника, вскормленного светом, ветрами и пеной морской, нужно пожить на скале. Сам дух этих мест питает людей. Я верю в капиллярное проникновение географии в наши души. «Мы – порождение наших пейзажей», – писал Лоренс Даррелл.
Благодаря пребыванию на этой скале я стал проникать в физическую субстанцию гомеровского эпоса. Генри Миллер полагал, что всякое путешествие в Грецию наполнено «духовными видениями». Нужно проникнуться той физической материей, из которой Гомер изваял свои поэмы.
Свет неба, ветер, шелестящий в деревьях, лежащие в дымке острова, блуждающие по морю тени, шторма – все это отголоски античной геральдики. У каждого места есть свой гербовый щит. В Греции в него бьется ветер, его заливает свет, на нем проступают отроги гор. Одиссей получал эти же сигналы на борту своего корабля. Воины Приама и Агамемнона получали их на Троянской равнине. Жить в географии значит сокращать расстояние между телом читателя и абстракцией текста.