Лето с Гомером

Un 'et'e avec Hom`ere

Sylvain Tesson

Published by arrangement with Lester Literary Agency

Запись цикла радиопередач «Лето с Гомером» оказалась для меня не только огромной честью, но и невероятной удачей [1] . Мне предложили окунуться в «Илиаду» и «Одиссею» с головой. Путешествуя, мы с удовольствием купаемся в горных ручьях. Точно такую же радость испытываешь погружаясь в эти поэмы. Я жил несколько месяцев ритмом гомеровского стиха, вслушиваясь в его звучание, всходя на корабли и участвуя в сражениях. Эти поэмы научили меня жить полнее. Помогли лучше понять настоящее. В этом и заключается античное

чудо. Две тысячи пятьсот лет тому назад один поэт, несколько мыслителей и выброшенные (или сошедшие) на гальку Эгейского моря философы дали нам идеи, ценность которых преодолела века! Древние греки учат нас тому, до чего мы еще не дошли.

На дворе двадцать первый век. На Ближнем Востоке неспокойно – Гомер описывает эту войну. Сменяют друг друга правительства – Гомер пишет о ненасытности человеческой натуры. Курды героически отстаивают свою землю – Гомер рассказывает, как Одиссей пытается вернуть себе отнятое у него царство. Нас пугают экологические катастрофы – Гомер описывает буйство природы и людское безумие. События современности находят в этих поэмах свой живой отклик, или, если быть точнее, любое историческое потрясение является всего лишь отзвуком того, что предчувствовал Гомер.

Открывать «Илиаду» или «Одиссею» – это как открывать вечернюю газету. И в этой мировой газете, написанной уже давным-давно, говорится о том, что под Зевесовым солнцем нет ничего нового: человек остается верен самому себе, являясь все тем же величественным и безнадежным животным, излучающим свет и источающим посредственность. Так что благодаря Гомеру можно сэкономить на покупке газет.

И вот появляется Одиссей. Кто этот удивительный человек? Он обожает странствия, но любит возвращаться домой. Хочет открывать окружающий мир, но скучает по дому. Наслаждается с нимфами, но плачет по Пенелопе. Бросается в неизведанное и жаждет домашнего очага. Одиссей, как иронизировал в своей книге «Приключение. Скука. Серьезность» Владимир Янкелевич, «ложный путешественник, это – домосед по призванию и искатель приключений в силу обстоятельств». Этого неуловимого хитреца и силача раздирают его же собственные слабости. Это – ты, читатель, это – я, все мы: это – наш брат. Читая «Одиссею», мы словно глядимся в зеркало своей собственной души. И в этом гений Гомера, способного в нескольких песнях набросать портрет человека вообще. Больше такого не удавалось никому.

В его стихах переливаются свет и принятие мира, нежность к зверью и лесам, одним словом, трепетное отношение к жизни. Открыв эти книги, вы услышите песню прибоя. Конечно, порой ее будет заглушать лязг оружия. Но эта песня любви, обращенная к нашей земной жизни, возвращается снова и снова. Гомер – музыкант. И мы живем в отзвуках его симфонии.

Эти стихи восполняли своими живительными соками мои жизненные силы. Чтение Гомера возвышает. Это неотъемлемая черта всех вечных творений. «Греки время от времени словно устраивали праздники всем своим страстям и темным естественным склонностям <…> это и есть подлинное язычество их мира», – писал Ницше в «Человеческом, слишком человеческом». Загляните на этот праздник! Он все еще продолжается.

Итак, книга, которую вы держите перед собой, является расшифровкой моих радиопередач. К читателю и слушателю обращаются по-разному. Говорить не значит писать. На записи в студии слово подвижнее, свободнее, не столь зажато. В конце концов, говорить о Гомере в микрофон – это чисто древнегреческая история: это плавание по радиоволнам. И отклонения от курса порой неизбежны.

Во французском издании цитаты приводятся по переводам Филиппа Жакоте («Одиссея») и Филиппа Брюне («Илиада») [2] . Последний – пример современного аэда, адаптировавшего свой перевод для чтения вслух и попытавшегося восстановить ритм гомеровского стиха со всеми его вокализами, легато, стаккато. Цитаты из Гомера приводятся синим цветом [3] . Синим – как небеса и моря. Синим – как раскаленное светило и, может быть, как глаза Гомера, единственного зрячего слепца.

«Илиада» – это рассказ о Троянской войне. «Одиссея» – о возвращении героя на родную Итаку. Там описывается война, тут – восстановление порядка. И обе поэмы дают картину удела человеческого. Под Троей – толчея разъяренных масс, которыми манипулируют боги. В «Одиссее» герой блуждает в паутине островов, но в конце концов находит из нее выход. Эти эпосы словно вторят друг другу: проклятие войны – здесь, возможность острова – там; эпоха героев – с одной стороны, личные странствия – с другой.

В этих поэмах кристаллизуются мифы, которые две тысячи пятьсот лет назад распространялись аэдами среди населения Микенского царства и Древней Греции. Сегодня они кажутся нам странноватыми, иногда чудовищными. Они населены безобразными созданиями, прекрасными, как смерть, колдуньями, обращенными в бегство армиями, бескомпромиссными друзьями, преданными женами и неистовыми воинами. Поднимаются штормы, обрушиваются стены, совокупляются боги, рыдают царевны, солдаты отирают свои слезы замаранными в крови туниками, мужчины режут друг другу горло. А потом это массовое кровопролитие обрывает какая-нибудь трогательная сцена и проявление нежных чувств удерживает героев от мщения.

Подготовимся ко всему этому. Ведь мы будем плавать по бурным морям и блуждать по полям брани. Окажемся в пылу сражений и будем сидеть на совете богов. На нас обрушатся морские бури и ливни солнечного света. Нас будет окутывать туман. Мы будем заглядывать в занавешенные альковы, причаливать к островам и высаживаться на рифы.

Одни погибнут в бою. Другие спасутся. Но боги будут неотступно следить за всеми. И солнце будет все также струить свой свет и открывать перед нами красоту пополам с трагедией. И все будут из кожи вон лезть, чтобы воплотить задуманное, но за спиной у каждого какой-нибудь бог будет вести свою собственную игру. Окажется ли человек свободен в своем выборе или ему придется покоряться судьбе? Предстанет ли он простой пешкой в игре богов или вершителем своей собственной судьбы?

Декорациями этих поэм станут многочисленные острова, мысы и царства. В 1920-х годах географ Виктор Берар нашел им всем точное географическое соответствие. Mare Nostrum, Средиземное море – прародина нашей Европы, дочери Афин и Иерусалима.

Откуда же, из каких глубин пришли эти песни, потрясшие вечность? Почему они так знакомы нашему уху? Как объяснить, что какой-то рассказ, которому уже две тысячи пятьсот лет, вступает в резонанс с совершенно новой эпохой, со сверкающей рябью наших бухт? Почему благодаря этим вечно молодым стихам мы можем раскрывать загадки нашего будущего?

Почему, наконец, все эти герои и боги кажутся нам столь близкими?

Герои этих поэм продолжают жить в нас. Мы поражаемся их смелости. Нам понятны их страсти. Мы используем образы и выражения, порожденные их приключениями. Это наши безрассудные братья и сестры: Афина, Ахиллес, Аякс, Гектор, Одиссей и Елена! Их похождения породили то, чем мы, европейцы, сегодня являемся, то, что мы чувствуем, и то, о чем мы думаем. «Греки дали миру цивилизацию», – писал Шатобриан. Гомер все еще помогает нам жить.