Лето в большом городе
Шрифт:
Когда мы спустились, меня наполняет ослепительная пустота. Вот он и пришел. Конец.
"Все по местам!" - кричит кондуктор.
Я ставлю одну ногу на подножку и замираю. Если бы только Капоте бросился вперед, схватил меня за руку и притянул обратно к себе! Но это лишь секундное помутнение. Что бы не случилось (что угодно!), оно не заставит меня сойти с поезда.
Я смотрю назад через плечо и нахожу глазами в толпе Капоте.
Он машет.
Три часа езды до Хартфорда. Весь первый час я жестоко страдаю.
Не могу поверить, что покидаю Капоте. Что, если я больше никогда его не увижу?
Это же неправильно. Этого не должно быть. Капоте должен был заявить о своей бессмертной любви.
"Должно быть", - я вдруг вспоминаю, что сказала Миранде и Саманте, - "Это худшее словосочетание в английском языке.
Люди всегда знают как "должно быть", а когда получается не так, то разочаровываются."
"Что с тобой случилось? Ты занималась сексом и теперь решила, что знаешь все?"
"У меня был не просто секс. Я испытала оргазм," - говорю я гордо.
"Все, милая, ты принята в круг избранных!", - восклицает Саманта. И оборачивается к Миранде.
"Не переживай. Однажды ты тоже его получишь."
"С чего ты взяла, что у меня его не было?" - шипит Миранда.
Я закрываю глаза и откидываю голову назад а сиденье. Наверное, с Капоте все нормально.
Если отношения не длятся вечно, это не делает их незначительными.
Это не значит, что они не были важными.
А что может быть важнее твоего первого парня?
Да ведь у меня все могло сложиться гораздо хуже.
И внезапно я ощущаю собственную свободу.
Я перебираю газеты и открываю "Нью-Йорк Пост". И именно в ней я замечаю свое имя.
Я хмурюсь. Что делает мое имя на Шестой Странице?
Я смотрю на заголовок: "Опасности и шероховатости".
Роняю листок, как ужаленная.
Во время двадцатиминутной стоянки в Нью-Хейвене, я вылетаю из купе и мчусь к ближайшему телефону-автомату.
Я застаю Саманту в офисе. Дрожа и брызгая слюной, я интересуюсь, читала ли она "Пост".
"Да, Кэрри, читала. Я думаю, это восхитительно."
" Что? " закричала я.
"Успокойся. Не принимай это как что-то личое.
Не бывает плохого пиара."
"Пишут, что чтение моей пьесы было самым худшим в жизни, не считая рождественского утренника в школе!"
"Всем пофиг," - мурлыкает она, - "Тебе просто завидуют.
Первое чтение твоей пьесы состоялось в городе Нью-Йорк. Разве ты не воодушевлена?"
"Я убита."
"А вот это плохо. Потому что звонил Чолли Хаммонд.
О пытается с тобой связаться уже четыре дня. Он хочет, чтобы ты немедленно позвонила ему."
"Зачем?"
"О, Воробушек", - вздыхает она, - "Откуда мне знать? Но он говорит, что это важно. Все, мне пора. У меня здесь в офисе Гарри Миллс." - и она вешает трубку.
Я пялюсь
Я сбрасываю со счетов серьезные перемены.
Обычно, стоимость междугороднего звонка из телефона-автомата останавливает. Но я просто е могу не позвонить немедленно.
Впечатленная Самантой, я продала свою брендовую, ни разу не ношенную, сумочку Chanel в винтажный магазин за 250 долларов.
Я понимаю, что она стоит дороже, но эта сумочка мне не нужна в Брауне.
Да, отчасти, и я была рада от нее избавиться.
Лишний груз.
Я бросаю несколько четвертаков в прорезь. На том конце мне отвечает звонкий молодой голос.
"А Чолли есть?" - спрашиваю я, представившись.
Чолли немедленно появляется на линии.
"Мася!" - восклицает он, как будто я его лучший друг, долго где-то пропадавший.
"Чолли!" - отвечаю я.
"Я видел упоминание о тебе в "Пост", и нашел его очень интригующим", - радуется он.
"Как раз думал о тебе уже пару неделек. С тех пор как видел тебя на открытии у Барри Джессена."
Мое сердце рвется из груди. Ну вот, опять.
Еще один старикашка хочет залезть мне в штаны.
"Я все размышлял о нашем забавном разговоре. Каламбур."
"Правда?" - спрашиваю я, пытаясь вспомнить, что такого впечатляющего я могла сказать.
"А поскольку я всегда пробую что-то новое, я подумал, было бы интересно привлечь внимание более молодых читателей к "Новым Отзывам".
А кто может это сделать лучше, чем молодая девушка?
Это будет что-то вроде колонки, если ты согласишься. Нью-Йорк глазами инженю."
"Я не знаю, насколько хорошо у меня получится. Учитывая, как плохо пошла моя пьеса."
"Господь Бог!" - восклицает он, - "В этом-то и вся фишка. Если бы все прошло успешно, я бы тебя не звал! Потому что вся суть идеи заключается в том, что Кэрри Брэдшоу никогда не выигрывает!"
"Прости?" - задыхаюсь я.
"Кэрри никогда не выигрывает. Это забавно, ты не находишь? Именно это и заставляет ее идти дальше."
"А что насчет любви? Ей когда-нибудь повезет в любви?"
"Особенно не в любви!"
Я в нерешительности. "Звучит как проклятие, Чолли."
Он долго и заливисто смеется. "Знаешь, как говорят?
Что проклятие одному, для другого - шанс. Так что скажешь? Можем ли мы встретиться сегодня в три часа дня у меня в офисе?"
– В Нью-Йорке?
– Где еще?
– он говорит.
Ву-хууу, я думаю, покачиваясь через салон первого класса в поезде, который направляется обратно в город. Сиденья огромны и покрыты красным бархатом и есть бумажная салфетка на каждом подголовнике. Есть даже специальный отсек, где можно спрятать свой чемодан. Здесь чертовски намного приятнее, чем в простом пассажирском вагоне.