Лето в волшебном лагере
Шрифт:
БАХ!
Верхние ступени лестницы прогнулись, обдав Юру керамической крошкой. Он прикрыл голову руками. Раздался дребезг стекла. На асфальт полился щедрый водопад осколков из окна учительской на втором этаже.
Юра впал в стопор, с минуту наблюдая, как его школа подвергалась сверхъестественному вандализму. Острые, как бритвы каменные куски сточились в булыжники, разнесся парадную лестницу школы в дым. Булыжники тут же отрывались от земли и били стёкла на всех этажах.
Покончив со своей вакханалией существа закружились в хороводе прямо над головой оторопевшего Юры.
– А живой-то нас видит! – усмехнулся один их них.
– И пусть никогда не забудет увиденного – зловеще дополнил другой.
Сияющая стая, таким же хороводом спикировала прямо на Юру. Бесцветные зрачки злобно сверкали. Казалось, существа сейчас врежутся в него. Юра зажмурил глаза.
В ушах пронёсся дикий вопль. Все тело обдало холодом. Слизистые создания промчались сквозь Юру и растворились в воздухе. В ушах всё звенело. Кто-то неистово кричал. Юра только сейчас понял, что это его собственный голос.
Когда Юра с трудом разлепил глаза его со всех сторон обступили прохожие. На руинах парадной лестницы стоял бледный низкорослый мальчик. Им оказался второгодник с контрольной. Верно он вышел из школы в момент последней каменной бомбардировки.
В голове кружился хоровод желейных существ, слившись в дымчатую карусель. Перед глазами злобно сверкали зрачки существ. Тело било ознобом. Но тут раздался крик.
– ПРОНИН!
Юра поднял глаза, из разбитого окна учительской высунулась красная физиономия директрисы Кислюк. Даже с высоты трёх метров было ясно, что она в неописуемой ярости.
– Пронин, как ты посмел! – нечеловеческим голосом прокричала Кислюк. Глаза метнули злобные искры, – Люди, держите этих змеёнышей!
До Юры не сразу дошёл смысл сказанного. Он напрягся, высматривая светящиеся фигуры. Лишь когда сурового вида мужчина схватил Юру за шиворот, то пришло шокирующее осознание.
– Нет это не я! – толпа людей окружила Юру со всех сторон, его держало сразу несколько рук.
– Нет – завопил второй мальчик.
Десятки рук затолкали школьников в вестибюль. Всё было как в кошмарном сне. «Надо им сказать правду…» – понял Юра – «На школу напали…ээ…ээ…призраки, точно» Ни один нормальный человек не поверит. Юре вдруг стало страшно, что его растерзают.
В вестибюль вбежали директриса и охранник. Они жестикулировали, показывая на верх. И человеческий поток понёс школьников на второй этаж, в кабинет директрисы. Затем приехала милиция, затем начались крики, ругань и проклятия.
Через час в круглом кабинете директора собрался полный состав уполномоченных лиц.
Первым приехал полковник из милиции. Как понял Юра это был личный знакомый Кислюк. Широкоплечий и моложавый, полковник Куров за тот час, что пробыл в кабинете директора больше слушал истеричные возгласы Кислюк, чем сам делал какие-то угрожающие заявления.
Директриса Кислюк нарочито морщилась, глотая очередную успокоительную пилюлю. Её острое лицо с носом, как у коршуна, казалось ещё больше вытянулось от отвращения. За своим столом по мнению Юры, Кислюк чувствовала себя настоящим судьёй.
Рядом с ней сидела Наталья Михайловна. Она скорей была испугана, чем недовольна. Её большие серые глаза смотрели на мальчиков с сочувствием и с состраданием.
Мама Кости, так выяснилось зовут второгодника, ворвалась в кабинет через минут сорок, её встретил презрительный взгляд от Кислюк и гневная тирада об аморальном поведении современной молодёжи. Бледный и испуганный вид мамы ещё сильней роднил её с сыном, который сидел, уставившись в пол, не смея поднять глаза на маму. Всё его лицо налилось краской. Бедняга, даже не знал, что произошло в действительности.
Виталий Михайлович Пупов, чиновник из мэрии, с круглым лицом и увесистым брюшком приехал последним. Кислюк выбежала из кабинета, как только его машина подъезжала к школе. Специально для чиновника из мэрии охранник перенес из соседнего класса парту. Пупов развалился на ней, задрав ногу на ногу.
Юра взглянул исподлобья на взрослых. В его мозгу появилась ассоциация с судом. Ни дать ни взять – трибунал в Гааге. Директриса и Пупов – обвинители. Наталья Михайловна и Костина мама – адвокаты. А кто судья? Видимо полковник Куров. Его вид внушал Юре доверие. И «суд» начался атакой со стороны «прокурора».
– Ну, что государи милостивые, знаете ли вы, как у нас в стране наказывают террористов? – Пупов растянул надменную улыбку – Мы в ваши годы помогали стране, у нас и в мыслях не было, чтобы устраивать погромы.
Я сижу перед вами только из-за глубокого уважения к Ларисе Валерьевне – Пупов указал рукой на Кислюк – Доброй души женщина. Могла запросто отправить вас в КПЗ и была бы права.
«Ага» – усмехнулся про себя Юра.
– Вы должны молится на вашу директрису – Пупов вытер со лба выступивший пот и, наклонившись к столу Кислюк, тихо попросил – Лариса Валерьевна, не могли бы налить чайку?!
– Ой, конечно-конечно…сию минуту – Кислюк спешно зашагала к двери, приоткрыв её, крикнула в коридор охраннику – Васильев, сбегай в учительскую, сделай чайку…Виталий Михайлович вам с сахаром или без?
– Две ложечки, пожалуйста.
Кислюк повторила слова Пупова и захлопнула дверь. Юра, было, хотел рассказать, всё как было, но не успел открыть рот, как Кислюк предалась очередной истерики.
– Видите, Виталий Михалыч, какие нынче пошли дети – директриса указала рукой на мальчиков, растопырив всю пятерню – Ни стыда не совести! И ваш бесценный вклад на юбилей школы – дорогостоящий ремонт коту под хвост – Кислюк побагровела – И поэтому я требую у города демонстративного наказания для этих двоих – два глаза сверкнули зловещими искрами – Пусть их осудят, как взрослых!
Мама Пети заревела. Слова директрисы быстро разлетелись по кабинету – свинячья физиономия Пупова чинно насупилась, Наталья Михайловна прикрыла ладонью лицо, только полковник Куров был отрешён от происходящего – он спокойно стоял вполоборота, разглядывая рыжие занавески. Костя ссутулился, будто вжимаясь в стул. Юра же подумал, что будет, когда узнает бабушка. В воображение рождались образы. Вот бабушка, что-то шепчет себе в трость… Юру подкидывает в воздух… Бабушка летает вместе с призраками над Юрой и оттуда кричит на него не своим голосом: – Я разве для этого бросила науку…Чтоб ты сгнил в тюрьме…