Лето волков
Шрифт:
– Здравствуйте…
В ответ посыпались делано радостные голоса:
– Заходьте, заходьте! Гость какой! Дуже радые!
Хозяин протирал сонные глаза. Он был тощий, а жена округла, как ядро. Оба босые. Из-за немытых окон было сумрачно.
– Светло, а мы спать. Экономия! – объяснял Маляс. – Як спишь, нет потребности пищи.
– Не видел вас на похоронах…
– Я за курами бегала, – сказала Малясиха. – Петуха нема. Чужие кочеты уводят наседок, а я шукаю, где яечки поклали.
– Мы
– Да что вы со мной так… первый раз видите?
– Так то вы в пацанах состояли, а зараз при должности, – сказал хозяин.
– Где у вас Штебленок размещался? – спросил Иван.
Маляс указал на замусоленную занавеску. Лейтенант откинул ее. Топчан, табурет, полки со штопаной одежонкой. На подоконнике два стакана. Иван стал просматривать вещи.
– Ще осталось. – Хозяйка принесла сложенную латаную рубаху. – Постирала та зашила. Нам чужого не надо.
Лейтенант откинул соломенный тюфяк. Пусто. Заглянул на полку.
– Вы, на охоте, в лесу, видели кого-нибудь с собакой? Вроде охотничьей, помесь. Крупная. Ошейник веревочный. – Иван спрашивал по ходу осмотра.
– Не, – Маляса понесло на другую тему. – Мы с тех, кто сопротивлялся оккупантам. Ни продуктов с нас, ни квартеры. Что возьмешь? Пролетарьят!
– Почему же Штебленок жил у вас?
– Недорого, – пояснила Малясиха. – У ястребка какой доход, если честный?
– Он был честный! Достойная личность, – подтвердил Маляс.
– Куда он в последний день пошел?
– А хто ж знае, який его день последний, – сказал Маляс. – Взял та ушел. По правде, личность не полностью достойная. Насчет отношения до алкоголю.
– Часто пил?
– Не часто. Неделю прожил, токо раз пять напивался. Сядем за стол…
Жена толкнула охотника локтем: это не ускользнуло от Ивана:
– О чем он говорил?
– Молчал. А я толковал насчет вреда от алкоголя. Исключительно.
– Как выпьет, плакал! – Малясиха шмыгнула носом. – Но ни словечка!
– Крутитесь вы, как вьюны в грязи, – сказал Иван.
Он бросил рубаху на кровать.
…Маляс догнал лейтенанта у калитки.
– Не подумайте, товарищ лейтенант… Мы всегда… А есть недостойные. Сотрудничали!
– Кто?
– Кузнец Крот. Сполнял заказ для немца… склонность к богачеству. Жену довел до повреждения лица.
Иван пошел к калитке. Маляс шел следом. Тронул гостя за рукав и зашептал:
– Я к чему? Штебленок ходил до кузнеца. Пошел, и боле его не видели…
20
Кузня стояла на отшибе. Еще издали слышался звонкий перестук. В больших деревянных воротах была маленькая дверца.
В кузне светились два оконца да горн у дальней стены. Помещение было заполнено всяким лежащим и висящим инструментом, зубилами, прошивнями, бородками, кантовашками… В землю была глубоко вкопана бочка с водой. Отдельно лежали главные орудия: клещи, молотки-ручники, рабочий молот, кувалда. Однорукий Крот ковал отрез для сохи, левый рукав был заткнут за фартук. Помогало существо с закутанной головой.
– Он туда, туда стукни, потемнело…
Существо стукнуло ручником по указанному месту, и Крот с силой опустил туда рабочий молот. Еще и еще раз.
– На палец до меня…
Молот работал равномерно.
– Все, отпустить надо! – кузнец, бросив молот, ловко ухватил большие клещи, прижав одну рукоять к боку. Окунул отрез в кадку.
– Шо надо, Иван? – спросил сквозь облако пара.
– Два-три вопроса…
– Допроса? Токо в ястребки, сразу допросы?
Существо чуть размотало полотно. На Ивана смотрели красивые женские глаза. Один глаз был оттянут книзу, но самого шрама не было видно.
– Муж погано слышит, – сказала она. – Работа дуже шумливая. Извините.
– Чего извиняешься? Кто с допросом? Ванька Капелюх! Пацаном тут ошивался.
– Тогда по-свойски, – прокричал Иван: – Штебленок куда от вас пошел? Зачем заходил?
– Куда пошел, неведомо. А зашел тому, шо я запросил. Кабанчика забивал, так надо акта. Щетину ж я обязанный державе сдать.
– Ну, подписал он, а дальше?
– Не подписал ни черта. Сказал, на минутку. Вышел с карабином, и все.
– А може, вы подпишете? – спросила жена.
– Шо ты сразу с просьбами, дура! – сказал Крот. – Шо к твоей двоюродной ходит, так уже родня?
– Зачем ты, Олексеич, – жена смутилась. – Не деликатно так.
– Я подпишу, – сказал Иван.
– От спасибо, – глаза над повязкой улыбнулись.
Крот отнес кусок металла к горну, сунул в угли.
– Поддуй трохи, – бросил жене.
Жена, сдвигая длинные рукояти мехов, поспешно, опасаясь мужа, сказала:
– Ты, Олексеич, отдай книгу, шо он оставил…
– Знов про ерунду. На шо она лейтенанту, та книга?
Но достал с полки лежавшую среди инструментов потрепанную книгу. Якуб Колас. Стихи. Из томика выпали фотографии. Один снимок групповой. Взрослые, дети. Посреди тощий ушастый человек: сам Штебленок. На обороте: «…ичи… Гомел… обл… 1940…».
– Гомельская область… а это, наверно, семья, – сказал Иван. – Почему он приехал один?
– Я его не допытывал, – сказал Крот. – У меня свои дела, у него свои.
Он вернулся к наковальне. Иван глядел в книгу, а Олена глядела на лейтенанта.
– Ну, чего засмотрелась? – сказал кузнец. – Раздуй горн посильней!