Лето волонтёра
Шрифт:
«Вы неразумно прервали свою жизнь…»
Наверное, корабль собирался ещё что-то сказать.
Но в этот миг рядом с нами вспыхнул белое пламя. В пространстве возникли и развернулись прямоугольником белые застывшие молнии – как тогда, над океаном на Трисгарде, только в миниатюре. Серый свет затопил обозначенный молниями периметр, и из него выступила человеческая фигура. Полупрозрачные щиты размером с ладонь скользили по ней, покрывая фигуру неуклюжей силовой бронёй.
Фигура развернулась, оглядываясь. Потом уставилась на меня. Под мутными, непрерывно двигающимися щитками смутно угадывалось лицо.
Потом щитки посветлели и расступились, стекая с головы.
Прежний оторопело уставился на меня. Модные очки с тонкой оправой под всей этой футуристической бронёй выглядели удивительно нелепо.
– Иван, – сказал я. – Привет.
Дарина в моих объятиях напряглась, Милана отступила на шаг и прижалась к плечу.
Вот что тут делать? Смеяться или плакать? Радоваться или паниковать?
Мы расстались с Прежним на том, что старались друг друга уничтожить.
– Ты кто вообще такой? – спросил Иван. – Как ты нас позвал? Какого… какого хрена происходит?
Я подумал, что озадачить Прежнего – почти так же приятно, как и убить.
– Надо отсюда выбираться, – сказал я.
Глава шестая
В чём нельзя обвинить Прежних – так это в медлительности.
Мгновение Иван буравил меня взглядом. На его лице мелькнуло недоумение, он точно так же быстро глянул на Дарину, нахмурился, потом посмотрел на Милану – и вздрогнул, отводя глаза.
Смысл, полученный у тэни, развернулся в моём сознании будто сам по себе. Нет, не в полную силу, он был заточен на понимание людей, а Прежний куда больше, чем человек.
Но всё-таки я многое понял.
Иван пытался нас прочитать, в нём было что-то похожее на мой смысл понимания людей, их поступков и движущих мотивов. Попытался – и получил отпор. От всех троих, причём от всех по-разному.
Меня защищала сила Призыва, закрывала мой разум глухой непробиваемой стеной. Дарину – её Изменение, Иван мог её читать, но ничего не понимал, будто вместо кириллицы наткнулся на россыпь латиницы, иероглифов, пиктограмм и рун. А разум Миланы его просто отбросил – будто девушка влепила пощёчину наглому ухажёру, ущипнувшему её на танцах.
– Кто ж вы такие… – повторил Иван, посмотрел на разбросанное снаряжение. – Груз взять не смогу!
– Не надо, – ответил я. – Уходим.
Портал, через который прошёл Иван, продолжал работать. Белые молнии полыхали, я почувствовал запах озона и невольно вспомнил Наську с её вопросом: «Грозой пахло?» Проём портала сверкал, будто полимерная плёнка, подсвеченная прожектором, за ним угадывалось большое помещение.
– Сто четыре секунды для смены вектора, – сказал Иван.
Прошёл к снаряжению, стал с любопытством его разглядывать, с особым интересом изучая оружие и видеокамеру. Энергетическая броня с шуршанием скользила по его телу, пластины непрерывно смещались, топорщились, наползали друг на друга.
Странно!
Прежние никогда не использовали такой технологической защиты.
– Мы можем считать друг друга союзниками? – спросил он, не оборачиваясь.
– Временными, – ответил я.
Иван кивнул.
Корабль Инсека продолжал содрогаться.
А потом стены в нескольких местах разошлись. И сквозь проёмы вышли белые дутики.
Иван только что стоял, вертя в руках плазменный пистолет Инсеков. А через миг уже был возле ближайшего дутика.
Силовая броня на нём сомкнулась, пластины потемнели и задвигались быстрее. Иван превратился в кружащийся вихрь, напоминающий панцера и танцора одновременно. Пластины сформировали клинки на руках, отсекли дутику руки и голову. Серией быстрых движений он раскромсал дутика и отступил к нам, выжидая. Несколько ответных ударов, которые он получил, явно не пробили броню.
Куски дутика слабо шевелились, но срастись явно не могли. Пол покрывала белая слизь и редкие кровавые пятна.
Остальные дутики – их осталось шестеро, – замерли, чего-то ожидая.
Свет моргнул.
Пластины брони на Иване исчезли.
Я непроизвольно фыркнул, едва удержавшись от смеха. Иван оказался почти голый. Он был в пёстрых купальных трусах, ещё влажных, со спины у него осыпались песчинки.
Прямо с пляжа к нам явился?
– Как я это не люблю, – сказал Иван. На миг обернулся: – Не мешайте.
И лёгкими широкими шагами двинулся к дутикам.
Я понял, что сейчас будет. Прежний вошёл в защитное рассогласование, сейчас его тело большей частью находилось за пределами нашего мира.
Дутики дружно двинулись на Ивана, смешно раскачиваясь на ходу.
Иван ускорился.
Я не заметил, когда и где он взял клинки. С виду – обычные длинные ножи, может быть, даже поварские, никаких понтов. В трусах уж точно такие не спрячешь.
Дутики разлетались в разные стороны от его ударов, на их телах появлялись и зарастали глубокие резаные раны.
Но Иван тоже несколько раз отшатывался, а один раз болезненно вскрикнул. Рассогласование не было абсолютной защитой.
Первой начала стрелять Дарина. Плазменные заряды из пистолета Инсеков произвели не больший эффект, чем когда стрелял отставной генерал – раны мгновенно затягивались. Но всё-таки она отвлекала дутиков.
Я поднял секадор.
И выстрелил в дутика, который был чуть в стороне от остальных.
Вот тут эффект оказался куда заметнее.
Дутик осел, уменьшаясь, будто сдутый воздушный шарик. Из невидимых пор в белой шкуре хлынули потоки воды. Дутик шевелился, водил руками по полу, будто собирая воду и медленно надувался. Но очень медленно.
Свет мигнул снова. Я вновь нажал на спуск, но секадор не сработал. Рядом без всякого эффекта пыталась выстрелить Дарина.
Корабль отрубил и наше оружие.
– Время! – крикнул Иван, отступая. – В экран!
Милана не колебалась, шагнула и исчезла в светящемся проёме. Загасить переход корабль, похоже, не смог.
– Дарина! – я потащил её к экрану.
По кораблю снова прошла дрожь.
В одной из стен появилась дыра, которая стремительно расширялась. За отверстием была Луна – серо-коричневая поверхность, мозаика ярких скал, освещённых солнцем, и непроглядной тьмы там, куда оно не заглядывало.