Летописание от Андрея
Шрифт:
20-го июня начались учения всей дивизии. Трубач начальника дает сигнал: "Поворот и заход левым флангом!". За ним - трубачи каждого полка, как будто приговаривают: "Левый шенкель приложи и направо поверни!" По этому сигналу левый фланг всей дивизии сразу с места в карьер идёт. Пушки колесами загремели, пыль поднялась, ничего не видно. Тут не распускай повод коня, а то может конь споткнуться и упасть. А сзади орудия гремят - ну, и задавят!
А в это время сигнал: "Стой!" Сразу подумали: "Наверное, кого-то задавили". Но санитарные линейки [2] стояли спокойно. Потом сигнал: "Всем, всем - сбор!" И поскакали все офицеры к начальнику дивизии генерал-лейтенанту Вершинину. Адъютант
Наш полк был в 6 верстах от границы. Приехали в город Томашов. Командир сотни есаул Гринёв, как я был каптенармус, даёт мне распоряжение выдать казакам по 50 шт. патронов, по медному котелку, шанцевый инструмент. Потом собрать по парадному мундиру с шароварами и папаху. Зашить их в наволочку и отправить по адресу казака на Дон. Мы, казаки уходящего года кое-чего уже справили к дому: одежду, обувь и большие сундучки с горбатыми крышками. И я справил тоже не хуже людей. В посылку упаковал новые сапоги, костюм-пальто, папаху и другое, что сказал есаул. Занес к знакомому еврею, заплатил за посылку и еще дал денег. Но после узнал, что еврей удрал, испугавшись за шкуру. Все казачьи сундучки и другое имущество приказали снести в одну казарму.
Вскоре наша дивизия в полном составе выступила к границе. Наши пограничники все поуехали, оставили границу открытой. Наш полк шел в авангарде. Разведчики донесли, что в лесу полк пехоты противника. В то время у нас пехоты не было. Наш полк спешился. Один казак берет двух коней и в укрытое место, а пешие после артиллерийской подготовки идут в бой. Вскоре стали появляться у нас убитые и раненые. Потом с флангов показались еще два наши полка в конном строю. Австрийцы начали в порядке отступать. Нам коноводы подали коней. И сразу команда: "Пики к бою, шашки вон! С богом, в атаку ма-а-арш! Ура!" И мы тоже закричали "ура!" и поскакали на австрийцев. Противник не выдержал атаки и побежал. В то время в июне месяце были уже на полях из снопов ржи крестцы [3]. Австрийцы начали кое-кто в них прятаться. Но если кто в плен не сдавался, пика и шашка доставала всюду. Взято было в плен 500 человек, и на поле тоже оставили много убитых. Раненых подобрали на повозки. У нас потери были малые. Взяли военные трофеи и назад в город Томашов с песней : "Веселись, храбры казаки, честью-славою своей!". Было приказано варить не по 3/4 фунта на каждого казака, а по целому фунту, из взятых у австрийцев быков.
Но нам недолго было веселиться. Разъезды на другой день донесли, что противник - около корпуса - идет на нас. Мы с ним вступили в бой, но тут стал приказ - отходить. Сами пожгли склады и цейхгаузы [4] с нашими казачьими сундучками с горбатыми крышками. Отошли до Замостья, на 20 верст к главным нашим силам, где пехота уже рыла окопы. Здесь все войска были регулярные. Приняли двадцатисуточный бой. А нас, казаков, определили в летучий отряд - от города Щебрешень до города Гребешов, на стоверстное расстояние. А коней кормить некогда и нечем. От быстрой езды и частых боёв стали они худеть и становиться. Тогда приказали всё из сум[5] выбросить, кроме патронов. А еще через две-три недели, без смены белья завелась вошь. Мы как от вшей избавлялись? Снимешь с себя кальсоны и рубаху, и под седло их. Вши конского поту боятся и осыпаются, как горох. А то на ночь, как привал, зарываешь одежу в землю. Тоже помогало, но всё равно не надолго. Появился тиф. В боях у реки Вислы и при переправе были у нас большие потери. Много было вырыто глубоких ям, куда складывали убитых прямо без гробов. Попы каждую яму кадили кадилом. За всю войну я не видал столько убитых солдат и казаков.
Немец через реку Вислу мосты пожег. Нашей дивизии приказали идти вплавь на конях. Вода в октябре стала холодная. Под снарядами [6] переплыли и стали преследовать неприятеля к городу Краков. Здесь нам пришлось хватить голода. Трое суток ничего не ели, обозы отстали. В одном месте нашли еврейский сад и поели яблок. После заболели брюшным тифом. И я тоже заболел. Тогда нас, тяжело раненых и больных отгрузили в город Минск. Там я болел, пока не вылечился. Врачи, спасибо им, когда было тяжело, ободряли: "Казак, не поддавайся! До 13 дней осталось немного!" И я выдержал. Но пришлось снова учиться ходить. После, в 1915 году, в марте месяце меня отправили в слабосильную команду [7]. А через месяц - на фронт. Но в городе Холмск [8] воинский начальник не знал, где наша часть. И я тоже за 5 месяцев не знал. И меня отправили в распоряжение окружного атамана в запасную сотню, которая стояла в слободе Михайловка, что в 15 верстах от хутора Черемуховского. Я попросил отпуск и на 5 дней домой приехал.
Дома в своей семье через пять лет было хорошо снова оказаться. Только коровы у нас уже не было - упала [9] корова. А другую отец не покупает, бережет деньги. Жена брата Ермолая, который с турками воевал, и моя жена тоже ругаются - хлеб, сено продаем, а он деньги в сундук складает. А мы с дитём без молока. Я пошел к отцу в горницу. Сидит, библию читает. Я ему пересказал слова женщин. Отвечает: "Деньги есть - 1500 рублей. Но не хочу расходовать. Нету на ваших баб надежи. Вы на войне, всё может быть, а то случится и побьют вас!" А я ему говорю, что хлеба у вас много, а молока нет. Наконец я отца убедил - купил корову с телком за 16 пудов пшеницы. А деньги после в революцию пропали, отменили их.
Хоть дома было хорошо, но война идёт, и наши хотят наступление делать. Всех казаков собирают - и больных, и раненых. Кто оправился, отправляют по частям. Меня отправили в свой 15-й полк, который стоял у р. Прут в селе Новоселице. Штаб полка был в лесу. Меня вызывает командир полка полковник Фарафонов и от имени Государя награждает за боевое отличие Георгиевским крестом IV степени и медалью "За храбрость", как отличившегося в боях 1914-го года. Пожелал и в дальнейшем быть героем, и присвоил звание старшего урядника.
Медаль мне дали за бои на Висле. Там ходили в разведку и забрали в плен немецкий разъезд. Они зазевались, а мы их разоружили и в полк пригнали. А крест получил за спасение нашей сотни. Тогда стояли на берегу какой-то маленькой речки - воробью по колено - немцы на той стороне, а мы на этой. Было затишье. Я ночью вышел из палатки "по-малому" и слышу что-то хлюпнуло у речки. Я сунулся в камыши, там шорох слышен. Я назад в лагерь - ни дежурного, ни дневального не видать. Спустился на берег. Там в окопе два казака при пулемете спят. А немцы уже к воде спускаются. Я их пулеметом и стренул (встретил). А потом, как услыхали стрельбу, поднялась вся сотня. Немцев много побили.
А старшим урядником я побыл всего сутки. Командир сотни в следующий день послал меня и моего товарища-хуторянина в Новоселице за овсом. А когда взяли уже овса, решили обмыть мои награды и новое звание. Назад ехали, лошадьми правил мой товарищ, а я уснул в задке фуры. А когда в полк приехали, оказалось, я шашку потерял. Наверно выпала по дороге. Доложили командиру сотни, тот командиру полка. Тот распорядился - лычку долой и под арест. А в конце недели один молдаванин местный мою шашку мне принес. Но лычку уже не вернули.
Вскоре наши стали готовиться наступлению. Под каждый куст орудие ставили. На одной версте по 100 пушек. Прорыв решили делать на город Черновцы. Бывший наш командир корпуса генерал-лейтенант Брусилов стал тогда командующим армией. Дал приказ открыть огонь по окопам противника. Сперва малые по ближним окопам, а потом покрупнее - по дальним. И все через наши головы летят. А самые крупные - верст за 10, а может и за 15 бьют по тылам. Так равняют, что ни проволочного заграждения, ни окопов не оставляют.