Летописец. Книга перемен. День ангела (сборник)
Шрифт:
Аврора Францевна поняла, что супруг не намерен делиться с ней чем-то очень важным, случившимся с ним в Ливии. В том, что это важное случилось, она нисколько не сомневалась, потому что почти сразу после его возвращения, после объятий, сбивчивых взаимных расспросов, после не слишком успешно обновленного опыта любви она нащупала глубоко в его сердце неизвестный ей чуланчик, накрепко запертый на ключ, а ключ, вероятно, был заговорен и похоронен на дне морском или в недрах Ливийской пустыни.
Ей было горько поначалу, но вскоре она заметила, что и самой ей стоит некоторых усилий рассказывать во всех подробностях о том, что не нашло своего отражения в письмах,
Они молча, рука об руку, шли по осенней мороси, сквозь сумрак раннего вечера, мимо уютно освещенных и привычных в своей безвкусице витрин. Мимо вклинившегося бочком «Военторга», мимо крутых ступенек «Народных промыслов», мимо убогих, дымных и суетливых тайн «Сайгона», мимо высушенного краба, рыбачьей сети и консервных банок в витрине рыбного на углу Рубинштейна, над черной Фонтанкой под копытами клодтовских коней, а потом перешли на другую сторону и сели в троллейбус у стеклянной стены Елисеевского. Прогулка оказалась совсем короткой, потому что Аврора внезапно и сильно устала в оживленной воскресной толпе.
Дома было прохладно, сыровато и тихо. Кое-какие вещи, оставшиеся без надзора в суете последних дней, подобно кошкам, сами нашли себе место и лежали, свернувшись клубками, на стульях и креслах, которые тоже, казалось, разгуливали самостоятельно по дому в поисках подходящего уголка.
Франик не иначе как решил прикинуться для разнообразия ангелом небесным и ничего особенного не натворил, а сидел в своей комнате с «Золотым горшком» Гофмана. То, что уроками он в очередной раз пренебрег, ясно было и ежу, но Аврора не стала устраивать допроса с пристрастием, она рада была воцарившейся в доме тишине и покою. Она поставила чайник на огонь и поспешила переодеться в домашнее: нарядный костюм, пропахший праздничными яствами, мешал бесповоротному возвращению домой.
Чай остывал в любимых разномастных кухонных чашках, курабье крошилось и сыпалось между пальцев, сыр на фарфоровой дощечке плавился и подсыхал под низко спущенным абажуром.
– Дети уходят, Миша, – решилась прервать молчание Аврора. – Они нас бросают, и мы с тобой остаемся одни. Как с этим смириться? Все рвется. Рвется моя семейная паутинка. Плела я ее, плела, а такая непрочная оказалась. Или износилась от времени?
– Вернутся они, – не очень уверенно ответил Михаил.
– Вот не знаю. Мальчишки – безжалостные существа. И глуповатые по молодости. Они-то думают, что мы будем вечно живы и здоровы. Я хочу сказать тебе, Миша, что уже созрела для внуков. И не смейся. Мне в бабушки пора, пока я еще достаточно сильная. И я обижена на мальчишек, что они по недоумству своему лишают меня такой естественной и одной из последних больших радостей в жизни. Олег – бродяга по сути своей, странствующий рыцарь в поисках себя самого, где ему о детях думать? А Вадька… распрохвост!
– Да нет, зря ты так, Аврорушка. Он неплохой и добрый, только всегда выбирает теплое течение и при этом не понимает, что оно совершенно необязательно принесет его в райские кущи, не понимает, что теплую водичку предпочитают и крокодилы, и прочая опасная дрянь…
– Он слишком верток
– Ну и хорошо. Значит, выживет. По-моему, этому стоит радоваться.
– Я радуюсь, – заплакала Аврора, – честное слово!
– Ох, слезы, слезы… Вытирай скорее. Будут у них дети, как Оксане без детей? Не такая она женщина.
– Понятно, что не такая. Понятно, что будут. Но все там у них такое чужое, инакое. Мы с тобой, Мишенька, из другой сказки, вот в чем дело. Сказки красиво не смешаешь, каждая хороша сама по себе.
– Ну, я не знаю, – взъерошенным котенком появился вдруг в дверном проеме Франик. – Вообще-то, есть еще и я. А вас послушаешь, так как будто бы меня и нет. Мамочка, что за срочность с внуками? Я вырасту, и будут вам внуки, хоть пять, хоть десять, хоть целый зоопарк. Надо?
– Хватит одного-двух, – серьезно ответила Аврора. – А подслушивать взрослые разговоры – грех. Иди, я тебя обниму, безобразник.
И Франик уткнулся острым подбородком в плечо Авроре.
– Утешение ты наше, – совсем почему-то погрустнел Михаил Александрович. – Не подведи уж.
– Я вам, помнится, доказывала, что попытка его устранения ничего не принесет, а будет даже вредна. Так кто из нас умнее, Петр Иванович?
– Я осмелюсь предположить, что последний вопрос риторический? – побагровел от злости Петр Иванович и натянул на себя простыню. – Если нет, то попробуйте ответить на него сами, нахалка.
– Не буду. Вы и так знаете мой ответ, и он вам не понравится.
– Да что же это за… На гауптвахту отправлю! С мужиками!
– А нельзя ли прямо сейчас? – изобразила заинтересованность Галина Альбертовна, сложила губы высоким бутоном, сдула с бровей растрепанную влажноватую челку и перевернулась на живот. – А то у меня, простите, незарастающая плешь на лобке от ваших титанических усилий образовалась, но это и весь результат.
– Я вам не мальчик-спортсмен, не плейбой, горстями жрущий анаболики. Терпите.
– Тогда и вы терпите… критику неудовлетворенной женщины. Так о чем наш интересный разговор?
– Когда он в пустыне пропал без вести на пару с этим мудаком-переводчиком, давно подлежавшим устранению, решено было их не искать, забыть, и все. Если вылезут, действовать по обстоятельствам.
– Они вылезли. Мудака устранили по причине излишней болтливости. Это разумом еще можно понять. Но зачем понадобилось травить Лунина?
– Не до смерти же его травили! Так, слегка только. Вызвали воспаление желудочно-кишечного тракта, чтобы жизнь медом не казалась, чтобы не было сил проявлять предприимчивость. Он почему-то стал активно рваться домой после смерти Арвана, скучно ему, видите ли, сделалось. А здесь он нам ни в коем случае не был нужен. Никто не ожидал, что он проявит активность, граничащую с авантюризмом. Новая программа предполагала разобщение семейства. После того, как у вас сорвался с крючка Олег Михайлович, – не без ехидства добавил Петр Иванович.
– Что вы мне об этой программе толкуете? Программа была составлена, чтобы глаза начальству замазать, это даже мне понятно. Они и без вашей дутой программы разобщались. Бывают такие периоды в семейной жизни. А вот если бы вы угробили старшего Лунина, семью объединило бы и сплотило общее горе. Может быть, и ненадолго, но… Много ли у нас времени? Они ведь уже начали размножаться, Лунины-то. А дети детей тоже законные наследники?
– К несчастью.
– Что же теперь?
– Продолжаем работать. Валюта нужна как никогда.