Льётся лунный свет
Шрифт:
Давно уже Вилов не завтракал с таким нескрываемым удовольствием. Все-таки добрый попутчик многое значит. Да и вино оказалось крепленым,
– А давайте споем?
– Не поймут, разбудим всех.
– Вполголоса, Афанасий Лукич.
– Хорошо.
Откашлявшись, Вилов всплеснул руками и затянул:
– Очарована, околдована, с ветром в поле когда-то повенчана…
Садовников, не зная слов, подпевал окончания, а потом заплакал, не стесняясь, смахивая слезы рукавом. Антон даже растерялся:
– Это же песни, Афанасий Лукич, фантазия.
– Это жизнь, сынок, – вздыхал Садовников. – А чьи стихи?
– Заболоцкого.
– Умница, все знаешь, образованный, а я – деревня. Вот, к примеру, теплоход наш называется "Александр Бестужев". А кто он такой, этот Бестужев?
– Декабристом был, писателем, критиком.
Садовников обнял Вилова:
– Люблю я ученых людей.
Не сговариваясь, они дружно вышли на палубу, облокотились на перила. Вокруг никого. Теплоход рассекал спокойные волжские волны.
– Красота, – шептал Афанасий Лукич. – Посмотри, какая вон коса с чайками. Сейчас бы на нее, да с удочкой. Ты не рыбак?
– Любитель.
На палубе стремительно появилась темноволосая, стройная девушка в ослепительно белом платье. Вилова точно обожгло – Аленушка. Закуривает нервно, неумело, жмурится от утреннего солнца, такая родная и близкая.
Конец ознакомительного фрагмента.