Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова

Иванов Альберт Анатольевич

Не знаю, что предполагал он увидеть, но я чуть не зажмурился в ожидании сияния драгоценностей, как в фильме «Граф Монте-Кристо» (производство Франции).

Увы, в ящике не оказалось даже завалящего золотого колечка.

Только деньги. Сверху донизу рядами лежали пачки немецких 100-марковых купюр, выпущенных в 1912 году. Каждая пачка была аккуратно завернута в странички из каких-то старых русских книг. Владелец клада — видать, тот еще обрусевший немец! — свято верил в свой бывший «фатерланд». Нет бы поместить капитал в американские доллары!

Что заставило его закопать деньги? Война с Германией? Может, он каким-то образом работал на немцев и опасался ареста?.. Или тогда, в 1914-м, когда и была спрятана первая записка меж страниц технического тома, а вторая — в коробке из-под монпасье, наши соотечественники в порыве патриотизма громили немецкие конторы, магазины и лавки — все подряд?.. Для кого и почему он избрал столь усложненный путь? Для наследников? Не для себя же!.. Или, может, начитавшись авантюрных романов, потирал ладошки, предвкушая, как потомки, если вдруг не удастся забрать клад самому, попотеют, поломают голову, побегают и покопают? Во всяком случае, с нами это ему вполне удалось провернуть.

Вероятно, тот инженер Сидорофф, который завещал дяде Вове свою техническую библиотеку, был дальним родственником неизвестного владельца клада, а тот в свою очередь — потомком К. К. Фюнфа. На кладбище до революции могли приобретаться целые фамильные участки, где по соседству со своим усопшим предком кто-то и закопал клад. А то свободное место волею случая так и оставалось свободным до нынешней поры. Вернее, до того времени, пока туда не явился я со своим дядей. Не только в маленьких городках встречаются, так сказать, незаселенные промежутки между могилами на погостах. Таких участков и на самых известных московских кладбищах полно. Их, как правило, держат для начальства разного ранга.

Короче, зачем, для чего и для кого был закопан клад, почему две записки писали явно два человека — не знаю и не хочу знать! А как попала записка в ту книгу — и подавно!

Дядя Вова в сердцах сказал: этими деньгами, мол, только кухни оклеивать. Что через неделю и сделал. Вышло красиво. Не кухня — картинка!.. Знакомые наперебой спрашивали, где такие оригинальные обои достал. Дядя Вова, не моргнув глазом, отвечал, что импортные, немецкие.

— С того света, — и неопределенно показывал рукой.

— А-а, — сразу догадывались гости, — из Москвы. Племяш проездом купил?..

Обои обоями, а ценности в том ящике все-таки были.

И какие!

Те страницы, в которые были завернуты пачки марок, дядя Вова, естественно, хотел выбросить. Но я вдруг ими заинтересовался. Собрал и разложил по нумерации и по смыслу, потому что здесь оказалось целых три прижизненных издания — ни страницы не пропало — Александра Сергеевича Пушкина! Откуда знаю, что прижизненных?.. Вас что, в школе не учили? В каком году Пушкин погиб — в 1836-м. Тогда помалкивайте, эти книжки были изданы еще раньше. Судите сами: «Кавказский пленник», Санктпетербург, 1822»; «Бахчисарайский фонтан», Москва, 1824»; «Евгений Онегин» (первая глава), Санктпетербург, 1825».

Хозяин клада их разброшюровал — видать, брал первые попавшиеся под руку, — чтобы обернуть деньги. Немец — что с него взять! Как говорил поэт: «Не мог понять он нашей славы… на что он руку поднимал», — мы еще в школе наизусть учили.

Дома, в Курске, я отдал эти страницы красиво переплести, потом повез книги в Москву и предложил в букинистический. Так там переполох поднялся! Мало того что прижизненными — те книги оказались самыми первыми изданиями! Вот этого я уж точно не знал.

Получил я за них очень прилично. Меня еще и заверили, что они прямым ходом в «Ленинку» пойдут.

Согласно уговору с дядей Вовой о дележе клада, я оставил себе только треть — на сей раз настоящих, ходовых купюр, — а другие две трети отослал ему.

Он мне сколько-то там обратно переслал, подчеркнув, что те обои на его кухне тоже денег стоят. «Так и быть а ты не верил что клад», — написал он в письме.

Это я не верил?!

РЕССУ, ТАССУ!

— Вот говорят — Финляндия!.. — сказал Ураганов. — Не секрет, что в ней свыше 60 000 озер. Причем больших, средних и малых. Видели у меня дома картину? — неожиданно спросил он. — Ну, такой спокойный пейзаж — лес, озеро, причал на бочках, рыболов с удочкой и собакой?

— А ты нас домой приглашал? — хмыкнул толстяк Федор.

— Разве нет! — озадачился Валерий. — Тогда пока так поверьте. С той картиной связана любопытная история. Не знаю, что и думать… Картину дед еще с финской войны привез. Единственный трофей, не считая контрабандного осколка под плечом. Он нам ее на десятую годовщину свадьбы подарил. Сказал, для мирного настроения в семье. Сначала та картина у нас на кухне висела, в углу, а теперь — в большой комнате, на самом видном месте. Почему? Терпение…

Однажды мне с моей Ирой пофартило съездить в Финляндию по приглашению. Нам его — на целый месяц! — прислал финский капитан сухогруза — бородатый Матти, я с ним как-то в хельсинском порту познакомился. Ну, мы с Ирой не сразу собрались. Надо было пристроить детей у тещи, дождаться ее отпуска. Другие неотложные дела-делишки…

Тронулись в путь лишь осенью 89-го, когда на частные поездки вместо трехсот рублей стали менять только двести. И то повезло. Вернулись, а уже новое правило: за ту же сумму финских марок сдирают две тысячи рублей! В десять раз валюта подорожала! Кто-кто, а государство гребет деньги лопатой. Вовремя мы съездили в Суоми. Теперь отъездились… Сами подумайте, за сто марок надо выложить сто пятьдесят три рубля! Во сколько ж тебе там все влетать будет? Несчастный билетик в городском автобусе — десять марок, значит, пятнадцать рублей. Чашка кофе — пять марок, считай семь с полтиной. А вдвоем по салату и по несчастной пицце в любой забегаловке съесть — минимум сотню марок отвали, то есть полторы сотни рубликов. Наши специально такой обменный курс ввели, чтоб поменьше ездили и не сравнивали жизнь у них и у нас. Финнам-то что, средняя зарплата — семь-восемь тысяч марок. Я тоже не прочь пятерку за чашку кофе отстегнуть, если получать тысяч восемь в месяц. Ну, Бог с ними!..

Главное, съездили. Ехали шикарно, в «СВ», просто других билетов не сумел достать. Я первый раз пересекал границу сухопутным путем, всегда — только морским, поэтому кое-что мне было в новинку. Вроде бы одна и та же земля — впрочем, когда-то и там и тут финская, — но по нашу сторону — бурьян, а по их — подстриженный газон. В ресторане на заграничной станции пиво продают: хочешь, бутылочное, хочешь, баночное. Для меня так называемая «проблема пива» — всегда показатель цивилизации.