Летучий голландец
Шрифт:
И все повторяется.
Это ощущение не покидало его весь день.
Он не просто попал в «уже было», двери открылись и сомкнулись за спиной, хорошо хоть, что сменили интерьер.
Было влажно, будто он опять в аэропорту Шарджи, хотя не так жарко, не за сорок, а под тридцать, но влажно и душно, и пот прошиб его, как и тогда, когда он только выпал из самолета в Эмиратах, еще не зная, что грузный, встретив его у выхода, повезет в отель-призрак, где пьяной ночью к нему впервые явится…
Кто?
Банан
Он пересчитал оставшиеся деньги: двести пятьдесят долларов.
Точнее, двести в долларах, плюс пятьдесят уже обмененных на местные лиры, около семидесяти миллионов — он никогда не чувствовал себя таким богатым.
И загнанным.
Вновь оказавшимся в той же комнате, из которой сбежал, вот только некто поменял в ней мебель.
Билет на автобус обошелся ему в двадцать миллионов, плюс еще пятнадцать он отдал за такси, чтобы отвезло в какой-нибудь отель подешевле.
Таксист кивнул головой и ухмыльнулся.
Банан почувствовал, что рубашка стала мокрой.
Надо бы зайти в магазин и купить новую.
Эту — выбросить.
Пальмы по обочинам бульвара.
Бархатный сезон в разгаре.
Еще хорошо бы прикупить новые джинсы, если не хватит лир, можно доплатить долларами.
А в отеле принять душ и поспать.
Марго не оборачивается, а вот Ирина смотрит на него, будто хочет что-то сказать.
Таксист весело ведет старенький «мерседес», сворачивает с одного бульвара на другой, потом опять сворачивает, и они выруливают на набережную.
Банан видит море, оно далеко внизу, тихое, спокойное сегодня, все то же Средиземное, но совсем другое.
Ощущение знакомой комнаты не проходит.
Четырехэтажный отель, построенный в невнятном месте.
Ладно, что название другое, не «Пиратская бухта», а «Полковничья бухта»… The murad bay, вроде бы «мюрад» — это полковник…
Точно не знает, но в подобном отеле он уже был.
Ему пришлось разменять еще пятьдесят долларов, расплачиваясь на рецепции.
Номер на третьем этаже, в отеле опять — никого.
Рубашка мокрая, хоть выжимай.
Банан выходит на улицу, на набережной ни одного магазина, лишь ресторанчики.
А магазин вон там, в глубине квартала.
Абсолютно пустого, только рыжеватая собака,
Даже не магазин — затрапезная лавчонка с сонным хозяином.
Тот просыпается и подозрительно смотрит на Банана.
По-английски не понимает ни слова, тогда Максим тыкает пальцем, ему протягивают светлую рубашку с короткими рукавами, голубые джинсы и показывают в дальний закуток лавки: там примерочная.
Закуток меньше метра.
Выщербленное зеркало в старой деревянной раме.
Банан смотрит на себя и решает, что рубашка и джинсы подойдут.
Главное — не дорого.
Все остальное — суета.
Марго внезапно оборачивается и скалит зубы.
Шипит, как змея.
Банан боится открыть глаза. С открытыми глазами станет еще хуже.
Ему еще не было так страшно.
Если это и депрессия, то на химическом уровне.
Он ничего не может с собой поделать, ему хочется умереть прямо сейчас, здесь, в автобусе, переваливающем через очередной хребет, — уши вновь заложило, он больше ничего не слышит.
Даже шипения Марго.
И того, что говорит Ирина.
Они собрались здесь — понятно зачем.
Предъявят ему счет, пусть он ни в чем и не виноват.
Скоро придет сестра, она объяснит, что дело в другом.
Когда-то давно у него был друг, но он исчез.
Друг был ее возлюбленным.
Бывает возраст, когда любовников называют возлюбленными.
Возлюбленный исчез, друг должен его найти.
Или возродить.
Для ее же счастья, но как это объяснить?
В номере нет ванны, лишь душевая кабинка.
В том номере ванна была.
Хотя это тоже — отель-призрак.
Тот был призраком, и этот — призрак.
Банан боится призраков, сейчас он может в этом признаться.
Палтус стал призраком много лет назад.
И постоянно гонится за ним — как «Летучий голландец».
Ничего не бывает просто так — Банан это давно понял.
Сны тоже не бывают просто так.
Максим выходит из отеля, ему надо поесть, ресторан в отеле закрыт, откроется к ужину.
Непонятное это место — «Полковничья бухта».
На рецепции что-то промямлили о sea food, морепродукты в ресторане за углом.
Но ему не хочется морепродуктов, ни креветок, ни моллюсков, ни осьминогов, ничего подобного.
Ему хочется съесть кусок мяса, и главное: чтобы не очень дорого.
Один ресторанчик за другим, и все пусты.
Депрессивное место, новая рубашка становится такой же мокрой, как и выброшенная.
Сегодня ему не нравится Восток, но он здесь не по своему желанию.
Он уже давно ничего не делает по своему желанию, просто — так получается.