Летучий голландец
Шрифт:
И тут Марко сообразил, что видел этого парня уже не раз. Тот частенько попадался ему на глаза в последнее время, возникал привидением из никуда и в никуда же проваливался, чтобы потом очередным белолицым призраком явиться вновь. А значит — слава богу! — все это кем-то подстроено, ведь просто так ничего не бывает, и все в жизни взаимосвязанно, как говаривал древний китаец Чжуан-Цзы, притчи которого Вандердекер любил перечитывать столь же часто, как и историю о далеком предке, первым в роду получившем прозвище Летучий Голландец!
Утерянный
Все тропические острова похожи один на другой — необыкновенно синее небо и такое же синее море, напоминающее магический кристалл, в самый центр которого поместили дивный дар, иллюзию из иного мира, что-то такое, чему не должно быть места на этой земле.
С белым коралловым песком пляжей, высокими точеными пальмами, густыми прибрежными зарослями и манящей пасторальной дикостью вершиной, покрытой открыточными джунглями, если, конечно, остров этот не скучный атолл, на котором лишь песок, несколько пальм да лагуна с мелкой и невыносимо теплой водой.
Банан смотрел на возникающее из воды волшебное видение.
Он даже знал, как оно называется: слова вновь начали приходить в голову, лист бумаги уже покрылся множеством гласных и согласных букв, мир потихоньку обретал так внезапно утраченные черты, вот только это был совсем другой, лишенный прошлого мир.
Банан потихоньку вспоминал, как и что называется, но многое еще оставалось там, в чуть отступившей, но так и не рассеявшейся до конца мгле.
Плот медленно приближался к берегу, черный человек, которого они подобрали в воде уже засветло, оказался слишком тяжелым — втроем они едва вытащили тело из воды. К этому времени Банан уже пришел в себя: будто кто-то внезапно провел ему по лицу губкой, смоченной в животворном растворе, и опустошающая усталость, равно как и ломающая кости боль, исчезли, остались лишь неприятная резь в глазах да обжигающая сухость в горле, которую не уничтожили даже несколько глотков воды из пластиковой бутылки, любезно протянутой Банану хозяином плота.
Тогда-то они и услышали крик, а потом Надя испуганно показала рукой на скошенный треугольный плавник, мелькнувший среди волн.
За первым плавником показался второй, потом третий, она вдруг заулыбалась, что-то шепнула владельцу плота, тот начал грести сильнее, вот они уже рядом с дельфинами, ныряющими возле последнего оставшегося в живых пассажира.
— Дельфины, — сказала Надя Банану, — они не хотят, чтобы он утонул…
У черного человека были закрыты глаза, он покачивался на воде, как труп.
— Живой, — сказала Надя, — просто потерял сознание…
Банан перегнулся через бортик и ухватился за воротник спасательного жилета.
Надя рыбкой сиганула с плота, дельфины с любопытством посмотрели на нее, развернулись и поплыли, игриво подныривая под набегающие волны, вновь выскакивая на поверхность и опять исчезая в необыкновенно синей прозрачной воде.
Подплыв к Вилли, она принялась выталкивать его из воды. Банан тащил за воротник, Марко, отложив весло, принялся помогать.
Они втащили Вилли на плот, солнце уверенно всходило над горизонтом.
Марко снова взялся за весло и стал грести, пытаясь держаться за дельфинами. Вандердекеру казалось, что они не просто резвятся впереди, а указывают ту дорогу, что была, как выяснилось, предначертана еще много лет назад, когда на борту самолета, летевшего из Кейптауна в Сидней, он впервые понял, что судьба готовит ему нечто иное, чем всем остальным, сидящим в том же салоне. Но тогда, по какой-то роковой случайности он воспринял это как нечто ужасное, несущее гибель, хотя на самом деле эта дорога должна была привести его в рай.
И рай наконец показался.
Дельфины сделали прощальный круг и исчезли в волнах Андаманского моря, а перегруженный плот медленно приближался к вырастающему из воды белому берегу, лениво подгоняемый тем же тихим утренним ветром, что вкрадчиво шевелил листья склонившихся в сторону мелководья пальм.
Банан спрыгнул в воду и принялся толкать плот сзади.
Было тихо, слышался лишь плеск весла — ни крика чаек и иных морских птиц, ни жужжания насекомых над водой.
Рай приоткрыл двери, плот вскользнул в них, двери снова закрылись. Плот с шорохом ткнулся о берег и остановился.
Банан посмотрел на Надю, потом на Марко.
Смешной краснолицый человек с большим носом и густой щеточкой усов.
Если бы не он, то они бы не выжили.
Банан попытался вспомнить, что было до того, как он увидел Надю, у него не получалось.
Выходит, что до Нади не было ничего.
Плот стоял у берега, на плоту лежал черный человек без сознания.
Втроем они перенесли его под ближайшую пальму и положили в тень.
Марко пошел обратно к плоту — посмотреть, сколько у них еды.
Они с Надей сели на песок рядом с безжизненным телом черного, ветер шумел в верхушках пальм, потихоньку гнал на остров уютную, идиллическую волну.
И тогда Надя заплакала.
Наверное, это действительно был рай, только здесь их никто не ждал.
— Эй, — сказал Банан, — ты чего?
— Мне здесь не нравится! — сказала Надя.
— Здесь так тихо, — проговорил Банан, — так хорошо!
Надя заплакала сильнее. Банан провел ладонью по ее лицу, то ли пытаясь вытереть слезы, то ли просто — желая успокоить и приободрить.
— Никогда, — продолжила Надя, — никогда нам не выбраться отсюда!
— Смотри! — сказал Банан.
Надя посмотрела и увидела, что черный открыл глаза.
Он пристально смотрел на Банана, в глазах был испуг.
Черный чтото прошептал, потом попытался встать.
— Что он сказал? — спросил Банан.
— Что ты — его злой дух! — ответила Надя и улыбнулась.
Черный помотал головой, привстал, а потом рухнул перед Бананом на колени.
— Эй! — громко сказал Максим и замолчал. Внезапно на языке закопошились английские слова: