Летучий корабль
Шрифт:
– Из которого его папашу не выманишь калачом, мистер Малфой. Если, конечно, кто-нибудь из Ваших услужливых мальчишек не подставит Вам задницу на одну ночь.
Когда я слышу, что говорит Вудсворд, я понимаю, что сейчас Люциус Малфой убьет его. Так что, мобилизовав оставшиеся от школы авроров навыки, я успеваю совершить прыжок, вцепившись нашему блудливому капитану в правую руку, в которой он сжимает поднятую палочку. Ткань его парадной рубашки скользит под моими пальцами, он пытается стряхнуть меня, как мелкую шавку, но я не сдаюсь. Потому что кулаками они могут молотить друг друга сколько угодно, а если Малфой успеет произнести заклятие, Кейт останется сиротой. Вудсворд же, очевидно, не веря во
– Папа, папа, остановись!
Кейт стоит в дверях, но вид двух дерущихся мужчин пугает ее, она не смеет подойти ближе. Я понимаю, что ужас в том, что Малфою-то ничего не грозит, выйдет он сейчас победителем или проиграет. Он капитан, он добьет Вудсворда потом, вызвав его на поединок. Или вынудит хозяина таверны сделать это. И что бы там ни было потом, их надо остановить немедленно, потому что когда люди лупят друг друга с такими лицами, они не планируют оставить противника в живых. Так что я, переглянувшись с Алоисом, решаюсь на отчаянный шаг. Алоис ростом почти с Вудсворда, так что он просто обхватывает могучего трактирщика сзади, лишая простора для движения. Вудсворд издает глухое рычание — ослепленный яростью, он даже не понимает, что происходит, крутит головой, будто слепой и продолжает молотить кулаками. Причем удары эти по большей части достаются мне, так как я, прикинув, что из-за разницы в росте мне не удастся повиснуть на Малфое сзади, просто вклиниваюсь между дерущимися, пытаясь оттолкнуть озверевшего аристократа от его жертвы из простонародья. Так что удары Вудсворда теперь по большей части достаются мне, а Люциус, уже изрядно побитый, старается дотянуться и до Алоиса. Но мы, как бывшие авроры, хватку не ослабляем, Алоис висит на трактирщике, как собака на медведе.
– Кейт, — кричу я, понимая, что долго нам так не продержаться, а она застыла соляным столбом в дверях, — что ты стоишь! Зови Довилля и Энтони Нотта, кого хочешь, зови, только чтоб их разняли.
И она срывается с места, крича на весь пиратский поселок:
– Капитан Довилль, мистер Нотт! Кто-нибудь, помогите! Капитан Довилль!
А разъяренные отцы продолжают наносить удары, то достигающие противника, то достающиеся нам с Алоисом. И все это в полном молчании, только их тяжелое дыхание, струйка крови, сбегающая по идеально выбритому подбородку Люциуса, маячащему прямо перед моими глазами. Но я упорно продолжаю отпихивать его от хозяина трактира, который решил, похоже, что, раз он не может изувечить обидчика, то переломать ребра мне у него вполне получится. Они не унимаются, не останавливаются, не думаю, что их мозги сейчас омрачает хоть одна мысль — только бы достать того, другого, несколько минут назад выкрикнувшего в лицо оскорбительные слова.
– Ступефай!
Глаза Малфоя лишь чуть расширяются от изумления, когда он, мгновенно потеряв возможность двигаться, валится прямо на меня. А сраженный следующим заклятием Вудсворд еще надежнее впечатывает меня в пол своим грузным телом, свалившись вперед, прямо на распростертое капитанское тело. Я начинаю прощаться с жизнью, так как возможность дышать — первое, что покидает меня. А потом я практически перестаю и видеть, так как перед глазами плывут красные, а потом сияющие белые кольца, не имеющие ни малейшего отношения к реальности. И шум в ушах, сквозь который я с трудом различаю голос, голос сэра Энтони:
– Гарри, ты живой?
И дышать становится легче, потому что он и Довилль сгружают с меня
– Что здесь происходит, мисс Вудсворд? — голос второго капитана, спокойный и отстраненный, кажется, приходит откуда-то издалека.
Но Кейт не отвечает, она просто плачет, и я хочу сказать ей, что плакать не стоит, что все закончилось, но почему-то не могу — мне больно даже сделать вдох.
– Сынок, не крутись, — говорит мне сэр Энтони совсем рядом, — у тебя ребра сломаны. — Подожди минутку.
Он накладывает исцеляющие, убирает кровь. Я сажусь на каменный пол, вижу бледного Алоиса с совершенно разбитым лицом. Кейт, кажется, собирается помочь ему, но Нотт останавливает ее:
– Мисс Вудсворд, Вы либо рыдаете, либо лечите. Так как сейчас Вы заняты первым, предлагаю ремонт фасада мистера Карстена предоставить мне.
И сэр Энтони приводит и его в порядок, пока Довилль возится с лежащими на полу драчунами. Если я правильно понимаю, что он делает, он вливает в обоих успокоительное. С собой носит, что ли? Ведь Кейт привела помощь очень быстро, значит, они были где-то недалеко.
– Кейт, — он обращается к ней теперь не так официально, — сможете снять с отца мое заклятие, когда мы уйдем? Думаю, лучше сделать это после того как тело капитана Малфоя покинет поле боя.
Кейт кивает, вытирая слезы и шмыгая носом. А Нотт и Довилль подхватывают обидчика клана Вудсвордов под руки и весьма неделикатно волокут его неподвижное тело в сторону выхода. Кейт бросается к отцу, но Алоис ее останавливает:
– Подожди, дай им отойти подальше. А то вдруг твой папаша кинется за ними. И успокоительное пусть подействует. Мы с Гарри еще один раунд точно не выстоим.
Мы выжидаем, думаю, минут десять, а потом, убедившись, что поверженный враг удален на безопасное расстояние, возвращаем Вудсворда к жизни. Придя в себя, он трясет круглой бритой головой, вертит в руках разбитые очки, поднимается, и, не говоря ни слова и не глядя ни на одного из нас, проходит в кухню. Мы молча переглядываемся, слушаем, как там льется вода. А потом он возвращается в зал, но не для того, чтобы устроить нам взбучку — он просто вешает на дверь табличку «закрыто», а потом все же оборачивается к нам и говорит:
– А ну все вон отсюда! И ты тоже, — последнее адресовано Кейт. — Лавочка прикрывается на неопределенное время. На сегодня все свободны.
И мы, несколько ошарашенные подобным исходом битвы, покидаем трактир, молча прикрывая за собой дверь. И идем купаться, даже боясь говорить о том, что произошло.
Ближе к вечеру, когда Кейт все же решается вернуться домой, а Алоис покидает нас, ссылаясь на то, что его уже ждут, я сажусь на ступеньки нашей с Роном хижины и курю, бездумно выдыхая дым в мягкий теплый вечер, опускающийся на деревню. И вдруг слышу шаги, нет, не Рона, потому рыжего я услышу за версту — он всегда движется так, будто слон продирается напролом через кусты. Нет, это другие шаги — легкие, я бы сказал, осторожные. Будто кто-то боится вспугнуть меня.
— Гарри, спасибо тебе!
Драко Малфой стоит передо мной, улыбается несколько смущенно и протягивает мне руку.
– Знаешь, — говорит он, — я давно хочу переиграть одну старую сценку. Ну, помнишь, еще с первого курса. Когда я протянул тебе руку и сказал: «Я Драко Малфой». А ты…
– А я Гарри Поттер, — я смеюсь и впервые в жизни сжимаю его ладонь в своей.
– Правда? — он делает вид, что удивлен. — Тот самый?
– Ага. А ты знаешь какого-то еще?
И он садится рядом со мной, благодарит меня опять, и этот вечер меняет мою жизнь на острове настолько, что сейчас, глядя из моего сегодняшнего далека, я смело могу сказать, что это был, наверное, самый, ну, может быть и не счастливый, но самый необыкновенный год из всех, прожитых мной.