Летящие дни

Жигулин Анатолий Владимирович

* * * По белокрылым перелескам В густом снегу За рядом ряд, Подобно ангелам небесным, Земные елочки летят. И сам лечу я в этой сини, Лыжней сверкающей бегу, И стынут кустики полыни, Слегка звенящие в снегу… О, время зимнего покоя, Когда, почти что не дыша, Любовью, болью ли, тоскою Не омрачается душа! Прими меня в свой сон беспечный, В свой зыбкий холод уведи, Дорогой трепетной и вечной, Где что-то мнится впереди. 1967 * * * Душой

распахнутой приемлю Седой от стужи березняк, Морозом скованную землю И дальний-дальний лай собак. Бежит вперед веселый Рыжик, С которым я едва знаком, И белый снег с опаской лижет Горячим красным языком. И грустно-грустно, чисто-чисто У яркой лыжницы в руке Поет игрушечный транзистор На итальянском языке. И впереди, за черной елью, Вместила солнечная даль Скупое русское веселье И итальянскую печаль. 1967 * * * Заколоченные дачи. Дятел будит тишину. Талым снегом сосны плачут. Чуют близкую весну. И идет со мной Татьяна И о чем-то говорит. Это весело и странно Называется — «кадрит». Эх, Татьяна! Хвостик рыжий, Челка лисьего огня. Ни черта не закадришь ты Волка старого — меня. Это все когда-то было: И ресницы и глаза. Это все, как прежде, мило. Жаль, что вечно так нельзя. Жаль березу, ту, чье семя Пало в снежную постель. Жаль, что время, время, время Разбивается в капель. 1967 * * * Все туманнее та страна, Что придумали мы с тобой. И давно уж мне не нужна Ни сама ты, Ни образ твой. Только вижу издалека В белоснежном сквозном лесу Фантастического зверька, Чуть похожего на лису. Распушив золотистый хвост, Не жалея волшебных сил, Он бежал через сотни верст — Письма мне твои приносил. Разошлись на тропе крутой, Где тяжелые облака… И оставили сиротой Нами созданного зверька. Закружил его в пустоте Наших ссор снеговой туман. Где-то в пасмурной темноте Сухо щелкнул стальной капкан. И давно позабыли мы Тот придуманный нами край… Только слышится мне из тьмы Тихий-тихий Печальный лай. 1967 * * * Ах, речка, речка Тебердинка! Меня напрасно не зови. В тебе растаял, Словно льдинка, Последний след моей любви. Любви случайной, ненадежной  И сердце тронувшей слегка, Но светлой, звонкой и тревожной, Как эта горная река. Она ушла куда-то в небыль, Как тонкий луч за край земли, И стала соснами, и небом, И пылью солнечной вдали. И только в памяти небыстрой Она осталась навсегда Незамерзающей и чистой, Как эта синяя вода. 1967 ВОСХОД ЛУНЫ Был мир загадочным и древним. Во тьме журчала Теберда. И на зубчатом черном гребне Возникла крупная звезда. В сиянье зыбкое одета, Она стремительно росла Там, на хребте, Где тьмы и света Граница резкая прошла. И четко-четко в лунном диске Вдруг стали издали видны Уступы скал, Кустарник низкий И ветка сломанной сосны. 1967 ДИКИЕ ГУСИ Гуси плавают в горной речке, Очень трудно плавать гусям. Гуси жмутся по-человечьи К неуютным седым камням. Гуси, гуси! Какой бедою Занесло вас в глухую падь С неспокойной этой водою, Где и пищи не отыскать? По-над сопками ветер свищет, Сыплет крупкой в худом леске. Только гуси все что-то ищут В каменистом сыром песке. Туча с неба вот-вот завьюжит У замшелой речной косы. Все красней и красней от стужи Их стремительные носы. Видно, по сердцу им большая — Пусть с крупинками злого льда, Пусть холодная, Пусть чужая — Все равно живая Вода. 1967 * * * Все в этом мире ново, все здесь вечно. Восходит солнце, Словно жизнь моя, Чтобы опять светло и быстротечно Сгореть над вечным ходом бытия. И краткий миг судьбы моей тревожной И нов и вечен в этой чуткой мгле, Как нов и вечен Смятый подорожник На влажной и суглинистой земле. 1967 * * * Даль расширилась, раздвинулась До предельной чистоты. За окном роняет жимолость Пожелтевшие листы. Тихой горечью охваченный, Я смотрю, смотрю в упор В этот мир переиначенный, В этот сломанный забор. Неприкаянные грешники, С покосившихся шестов Уцелевшие скворечники Грустно смотрят на восток. Старый пруд зарыт бульдозером. Ветхий дом сожжен дотла. Лишь вдали, где было озеро, Все качается ветла. 1967 * * * О, Родина! В неярком блеске Я взором трепетным ловлю Твои проселки, перелески — Всё, что без памяти люблю: И шорох рощи белоствольной, И синий дым в дали пустой, И ржавый крест над колокольней, И низкий холмик со звездой… Мои обиды и прощенья Сгорят, как старое жнивье. В тебе одной — и утешенье И исцеление мое. 1967 * * * Вот и снова мне осень нужна, Красных листьев скупое веселье, Словно добрая стопка вина В час тяжелого, злого похмелья. Вот и снова готов я шагать По хрустящим бурьянам за город, Чтобы долго и жадно вдыхать Этот чистый целительный холод… Тяжелее струится вода. Горизонт недалек и прозрачен. И полоскою тонкого льда Тихий берег вдали обозначен. А вокруг ни единой души. И обрывы от инея белы. И в заливе дрожат камыши, Словно в сердце вонзенные стрелы. 1967