Лев Эль’Джонсон: Повелитель Первого
Шрифт:
Он должен был быть мертв.
Унизительная мысль.
Сигнал тревоги продолжал мигать, но из-за повреждений шлема Аравейн просто физически не мог просунуть руку внутрь и отключить его, поэтому сунул изуродованный шлем под мышку и захромал к командной палубе.
На флагмане легиона не существовало прямых маршрутов. Внутренняя планировка «Непобедимого разума» представляла собой настоящую головоломку, созданную для того, чтобы поставить в тупик любого, кто не заработал привилегии находиться здесь. У смертного серва путешествие от субпалуб машинариума до командной палубы заняло бы большую часть дня, а Аравейну хватило бы меньше часа при идеальных условиях, однако сейчас условия на борту «Непобедимого разума» были далеки от идеальных. К какому бы магнитному лифту он ни подходил, на приборных панелях
Лишь спустя почти три часа хромающий кодиций прошел через внешний барбакан командной палубы. Пройденный им путь представлял собой лежащий в трехмерном пространстве корабля четырнадцатикилометровый зигзаг, отмеченный следами частично свернувшейся крови и желеобразной массы — жидкого керамитового герметика.
Огромные двери были взломаны и теперь удерживались приоткрытыми благодаря силе сверхчеловеческих мышц, пока смертные техники кишели по всему узкому пространству прохода, сооружая металлические распорки с помощью дуговых горелок и сверл.
Во всех секциях «Непобедимого разума» наблюдались следы вандализма и саботажа, но именно командная палуба приняла на себя удар психического мятежа кравов.
Каждая консоль за пределами главной платформы, где стоял омытый светом экранов темный трон Льва, оказалась раскурочена, доктринальные кристаллические пластинки были выдраны из когитаторов и растоптаны, а хрупкий инструментарий нападавшие вскрыли, размотав электропроводку и магнитные ленты. Пламеостанавливающая пена цеплялась за переборки и скульптуры с капюшонами, будто едкая слюна хищной флоры. Кристалфлексовые листы окон окружал ореол белых трещинок, и в стекле до сих пор торчали застрявшие пули. Среди разрухи лихорадочно работали еще больше смертных членов экипажа, которые вместе с рыцарями Крыла Железа и их помощниками-людьми занимались тщательными ремонтными операциями, соединяя переносные блоки с системами управления в обход поврежденных интерфейсов. Все это время палуба стонала, словно глубоководный аппарат, достигший предельной глубины. Старшие офицеры сенсориума спорили с артиллерийскими мастерами, техножрецы возражали кузнечным мастерам легиона, передние установки пустотных щитов слепили глаза блеском импульсов, а свет поразительного красного сияния проникал на мостик через потрескавшиеся носовые окна, будто просачивающаяся кровь.
Аравейн вздрогнул, когда из выпотрошенной трубки для электропроводки посыпались искры. Стоило хромому кодицию пересечь эстакаду, которая издавала протестующий скрип, и подняться на платформу по ступеням из алюминиевого сплава, как корабль вновь содрогнулся от приступа резких болей в хребте.
Лев сидел на своем троне с высокой спинкой, держа локти на подлокотниках из древесины с переплетенными волокнами, а его сложенные домиком пальцы рук упирались в подбородок. Безмолвного примарха окружало кольцо рыцарей Сандала, облаченных в балахоны и смотрящих вперед. Перед ними стояли дюжина рыцарей в таких же одеяниях, чьи фигуры смазывались из-за искажений неустойчивого литокаста. При желании даже можно было бы определить расстояние, которое отделяло каждого из воинов от «Непобедимого разума», лишь по стабильности и четкости проекций.
Висящая наверху проекционная пластина испускала вниз конусовидное свечение, в котором слева от трона вырисовывалась фигура Гриффейна. Вестник Огня казался настолько реальным, будто физически находился по правую руку от примарха. Его линкор «Лесная гробница», второй по величине корабль 2003-й экспедиционной флотилии, держался близко к флагману, чтобы более легкие боевые и эскортные суда эффективнее прикрывали капитальные корабли флота. Образы магистра Крыла Ворона Гаррадина с «Дубового трона» и магистра Крыла Грозы Бригэйнта с «Сара Амадиса» затемнялись и были окружены ореолом, однако обладали цельной основой, что позволяло сразу же узнать воинов. Дариил из Крыла Железа, по броне которого, судя по всему, хлестал дождь, до сих пор стоял на стенах Ванискрая. Благодаря относительной близости Темного Ангела к флагману его изображение оказалось
Физически из всех членов Совета Магистров присутствовал на флагмане только Ольгин. Владыка Крыла Смерти, полностью готовый к войне, облачился в вороной с блестящим отливом доспех, богато отделанный марсианским червонным золотом. С одного его плеча свисала темно-красная накидка, открывавшая взгляду изысканно украшенный и обернутый кожей эфес терранского большого меча, почти такого же огромного, как и клинок самого Льва. Свой шлем в виде разинутой пасти зверя Ольгин держал под мышкой, закрытой висевшей накидкой. Он безмолвно кивнул поднявшемуся по ступеням Аравейну. Кольца его разделенной натрое бороды поблескивали в тусклом свете дюжины источников освещения.
Среди присутствующих не было ни одного явного представителя Крыла Ужаса.
Аравейн подумал о Редлоссе, который в одиночестве находился в армориуме Сандала, и решил, что тот выполняет долг по-своему.
— Ты опоздал, брат, — сказал безликий воин слева от Аравейна, когда кодиций занял место во внутреннем круге рыцарей Сандала.
— Никак не мог успеть вовремя.
— Что случилось с твоим шлемом?
Аравейн хмыкнул.
— Что я пропустил?
— Примерно четыре с половиной часа назад боевой флот неустановленной численности и состава вышел на орбиту Муспела. Наши братья из ордена Сандала, рассредоточенные по кораблям флотилии, помогли подавить бунты среди смертного экипажа, но мы не способны вступить в бой с этим новым врагом. Благодаря хорошей подготовке брат Дариил еще удерживает Ванискрай, но противник высаживает тысячи бойцов. Большая часть города и первые два острова Шейтансвара уже под их контролем.
— Кравы?
— Пока нет. Они посылают в бой лишь своих солдат-рабов, но если мы будем оборонять Ванискрай, то рано или поздно им придется явить себя.
— Мы должны нанести удар прежде, чем они закончат высадку наземных сил, — сказал Бригэйнт.
— Наши сенсоры практически не видят целей! — прорычал Гаррадин так громко, что его образ раздробился на отдельные ячейки изображения, после чего быстро вернул себе цельность.
Вестник Воронов, чьи волосы напоминали рассыпанный гравий, занимал тот же пост, хотя и под другим титулом, еще на службе великому магистру Гектору Тране — за пятьдесят лет до того, как Первый легион выступил из тени, чтобы стать Темными Ангелами. Воины Крыла Ворона видели в нем героя Объединения, которого боготворили как за огромный опыт, так и за множество историй. Для большинства остальных легионеров, включая Аравейна, Гаррадин был отголоском древности.
— Сенсоры все прекрасно видят, — сказал Гриффейн. — Судя по всему, слепы их операторы из числа смертного экипажа.
— Почему воины легиона не подвержены этому… — Ольгин пытался тщательно подобрать слова и оглядывал своих братьев-рыцарей, ища помощи.
— Психозу, — предложил Дариил.
— Это обозначение не хуже остальных, — произнес Ольгин.
Аравейн осмелился бросить взгляд на Льва.
Сидящий примарх излучал такое спокойствие, что походил на скульптуру, высеченную из ели или ольхи. Всем своим видом он выказывал исключительную рассудительность, словно третейский судья из незримого мира, призванный в час раздора, бесконечно терпеливый арбитр, отдающий себя без остатка исполнению долга.
— Дело не в том, что кравы не хотят извратить нашу натуру, — подал голос Аравейн. — Однако они пользуются разладом и слабостями людей, а в душе Первого я нахожу лишь чувство братства и отвагу. Мой владыка Гриффейн из Крыла Огня оценил все правильно. Кравы обманывают не наши приборы, как в случае с вооружением рангданцев, а разумы тех, кто занимается толкованием показаний. Корабли можно увидеть, братья, но данные об их местоположении понимаются неверно, суда противника ошибочно принимаются за ложные авгурные следы, обломки или даже пустые участки космоса.